Колокола доносятся:

С хвалою аллилуйною

В прибрежные селения

Из плена светотканного

Не души ль милых просятся?

381. УХОД ЦАРЯ{*}

Вошел — и царь челом поник.

Запел — и пир умолк.

Исчез... «Царя позвал двойник», —

Смущенный слышен толк.

Догнать певца

Царь шлет гонца...

В долине воет волк.

Царевых вежд дрема бежит;

Он бродит, сам не свой:

Неотразимо ворожит

Напев, еще живой...

Вся дебрь ясна:

Стоит луна

За сетью плющевой.

Что вещий загадал напев,

Пленительно-уныл?

Кто растерзал, как лютый лев,

Чем прежде счастлив был?..

В душе без слов,

Заветный зов, —

А он забыл, забыл...

И царь пошел на смутный зов,

Тайком покинул двор.

Широкошумных голосов

Взманил зыбучий хор.

И всё родней —

О ней, о ней! —

Поет дремучий бор.

И день угас; и в плеске волн,

Где лунною игрой

Спит, убаюкан, легкий челн, —

Чья песнь звенит порой?

Челнок плывет,

Она зовет

За острой той горой.

На бреге том — мечта иль явь?—

Чертога гость, певец:

Он знает путь! — и к брегу вплавь

Кидается пловец...

Где омут синь,

Там сеть закинь —

И выловишь венец.

382. СОН{*}

Всех воронов души черней,

Всех вестников верней:

Посол чистилища, он в ней —

Как похоронный звон.

Зачем дано

Мне жалом ласковым губить,

Коль рок любви — убить?

Но всею волей полюбить —

Как ключ пойти на дно!

Всё спит. Крадусь

К покинутой, в убогий дом.

Балкон скрипит. Тайком,

Как тать, ступаю. Огоньком

Мерцает щель. Стучусь.

Узнала стук...

Таит дыхание, дрожа...

Так, отсветы ножа

И тень убийцы сторожа,

Мы притаимся вдруг.

Я дверь, как вор,

Приотворил. Ко мне, бледна,

Метнулася она,

Смертельным ужасом пьяна,

Вперив в убийцу взор...

Есть, Фауст, казнь:

В очах возлюбленной прочесть

Не гнев, не суд, не месть,

Но чуждый блеск — безумья весть —

И дикую боязнь.

«Сгинь!— слышу крик.—

Еще ль тебе мой сладок плач,

Полунощный палач?

Ты, знаю, дьявол, — как ни прячь

Рога в его двойник!..»

А я крещу

Ее рукой, моля: «Прости!

Меня перекрести!

Я сам пришел. Ты ж не грусти,

Как по тебе грущу...»