С Митей, или как теперь правильнее его называть, врачом Дмитрием Болеславовичем Пигутой, за это время произошло вот что. Попав в 1904 году на Дальневосточный театр военных действий, он деятельно работал в одном из полевых медицинских отрядов ведомства императрицы Марии Александровны, оказывая посильную помощь раненым.

Трудны были условия работы медика в ту войну. Лекарств, даже самых простых и совершенно необходимых, не было, постоянно не хватало и перевязочных материалов. Средств передвижения у так называемых летучих отрядов было мало, и потому они часто из летучих превращались в «ползучие», а то и вовсе неподвижные, только мешающие беспрерывному отступательному движению, в каковом почти всё время находилась русская армия.

Медицинское обслуживание войск было раздроблено между самыми различными ведомствами и организациями, из которых каждое действовало на свой страх и риск. Большая часть медицинских учреждений армии содержалась на благотворительных началах. В организации помощи раненым царила страшная бестолковщина.

Молодой, энергичный врач Пигута старался настроить работу своего отряда, но вследствие общей неразберихи ему это удавалось плохо. Он, как и многие молодые люди того времени, всё более и более озлоблялся против правительства, против царских генералов, так беззаботно относившихся к раненым солдатам. Это недовольство он не скрывал в среде врачей и других медиков, не раз высказывался, критикуя не только своих ближайших начальников, но и руководство армией вообще. Эти речи дошли до сведения соответствующих органов надзора, к ним присоединились данные о его пребывании в партии эсэров, и в декабре 1904 года он был отчислен из отряда в полк.

Работа врача в полку, конечно, не шла ни в какое сравнение с тем, что было в летучем отряде. Если в последнем было хоть что-то, похожее на медицину, то в полку забота медика сводилась главным образом к тому, чтобы хоть как-нибудь вынести раненого в безопасное место, перевязать его, иногда чем попало, и поскорее отправить в тыл.

Врачу полка приходилось всё время быть на самых передовых участках фронта, в самой гуще боя, и потому нет ничего удивительного в том, что уже через месяц в одном из тяжёлых отступательных боев Дмитрий Болеславович был тяжело контужен и эвакуирован в госпиталь в г. Читу.

Как прошла его эвакуация откуда-то из-под Мукдена до Читы, он не помнил, так как почти всё время был без сознания. Вместе с общей контузией он получил закрытый перелом правого коленного сустава. Перелом при эвакуации не распознали, и контуженный врач был отправлен даже без самого примитивного гипса ноги. Но обо всём этом Дмитрий Болеславович узнал уже гораздо позже.

Очнулся он в светлой большой офицерской палате Читинского госпиталя. Он лежал на мягких подушках, в мягкой постели, в белоснежных простынях и под тёплым одеялом. Пробудился, когда молоденькая, показавшаяся ему необыкновенно красивой, сестра милосердия поправляла его подушки.

Через некоторое время Дмитрий Болеславович узнал, что сестричку зовут Нютой, она местная – читинская, с началом войны вопреки родительской воле бросила шестой класс гимназии, поступила на курсы сестёр милосердия, окончила их и вот уже несколько месяцев работает в этом госпитале, и что он её первый тяжёлый больной.

– Ведь вы, доктор, почти две недели были без сознания и не столько от контузии, как сказал главный врач, сколько от шока, вызванного переломом вашей ноги, – рассказывала ему Нюта.

Нога теперь была в гипсе, и при обходе главный врач сказал, что раз шоковое состояние прошло, то вопрос заживления – дело времени, и он полагает, месяца через три-четыре коллега будет ходить без костылей, но, конечно, в армии служить уже больше не сможет.

Такое заключение не очень огорчило Дмитрия Болеславовича. Посмотрев на русскую царскую армию в этой войне, он потерял всякий вкус к военной службе.

Через три с половиной месяца доктор Пигута был выписан из госпиталя, прошёл медицинскую комиссию и получил освобождение от воинской службы вчистую, как говорят и сейчас. Несколько дней ушло на оформление демобилизации, после чего он получил довольно солидную сумму денег: жалование и ещё там сколько-то за увечье, и мог спокойно ехать домой, в Россию. Однако с отъездом Пигута не торопился. Удерживала молоденькая сестричка милосердия, Анна Николаевна Николаева. Она овладела сердцем молодого доктора, да и сама, кажется, потеряла своё.

Словом, Дмитрий Болеславович Пигута уже не мыслил жизни без Анюты, да и она не хотела с ним расставаться. И когда он явился в дом её родителей, опираясь на палочку (он ещё не мог свободно ходить), и стал разговаривать с ними, Нюта вместе с младшей сестрёнкой в соседней комнате с нетерпением ждала решения своей судьбы. Собственно, она уже её знала: Митя получит согласие родителей безусловно.

Больше беспокоило то, как к этому браку отнесутся Митины родные. Из разговоров с ним она поняла, что он происходит из господ, а её семья была простой, мещанской, хотя и вела свою родословную от казаков, пришедших на Дальний Восток вместе с Хабаровым.

Вскоре была сыграна свадьба, а через неделю молодые сели в поезд и отправились в Петербург. В Петербурге Дмитрий Болеславович хотел познакомить Анюту с сёстрами, показать жене, никогда не выезжавшей из Читы, столицу и затем, забрав свои вещи, отправиться в Рябково, откуда начать подыскивать себе гражданскую службу.

Вот таким образом в начале мая 1905 года и оказались Дмитрий Болеславович и Анна Николаевна Пигуты в той же квартире, где жил Дмитрий до отправления на фронт и где сейчас одну из комнат занимала Нина.