Вещевой материал сравнительно беден. В.И. Мошинская упоминает о находке в культурном слое Сузгуна II глиняных пряслиц, грубо вылепленной из глины головы животного (вероятнее всего, лошади), двух кремневых наконечников стрел и обломка формы для отливки кельта — «такого же, как у дер. Тюково близ Тобольска» (Мошинская, 1957, с. 119). Однако вещи эти до сих пор не опубликованы. На Чудской Горе найдены изделия из кости: шилья, наконечник стрелы и две концевые накладки для луков; встречены также каменный оселок, глиняные пряслице и грузило (рис. 109, 4, 6, 9). Особенно интересна находка бронзового идола (рис. 109, 2).

Наш раскоп 1974 г. на Чудской Горе задел край трех жилищ, слегка углубленных в землю; зачищены ямки от столбов. В 1976 г. раскопки здесь были продолжены Т.М. Потемкиной, которая вскрыла еще 285 кв. м. Выявлено пять наземных построек, расположенных вплотную друг к другу, со слабо углубленными (на 0,2–0,5 м) котлованами размером 4,5–7x3-5 м. Внутри сооружений расчищены следы кострищ, скопления золы и кальцинированных костей, очаги из слабо обожженных кирпичиков, вокруг которых концентрировались многочисленные целые и раздавленные сосуды (более 70), кости животных и ихтиологические остатки. Кроме того, на площади раскопа собрано около 13 тыс. фрагментов керамики, найдены изделия из бронзы (двухперый втульчатый наконечник стрелы, лезвие ножа, острие), из кости (проколки, наконечники стрел с ромбическим сечением), из глины (обломки тигля со следами бронзы, льячки, стержни, грузило), из камня (оселок, обломки литейных форм, терочники, песты и т. д.) (Потемкина, 1977, с. 235).

Находка на Чудской Горе глиняных грузил, остатков луков, костяных наконечников стрел, костей рыб и диких животных (прежде всего лося), а также костей домашних копытных (коровы, лошади, овцы) говорят о сложном многоотраслевом хозяйстве сузгунского населения таежного Прииртышья.

Еловская культура. Локализовалась в основном на территории Томско-Нарымского Приобья, с заходом на поздних этапах в Верхнее Приобье. Еловская культура была выделена нами в 1964 г. на материалах Десятовского и Еловского поселений (Косарев, 1964б, с. 9). В дальнейшем В.И. Матющенко, Л.А. Чинлина, Ю.Ф. Кирюшин, В.А. Посредников нашли в Томско-Нарымском Приобье новые памятники еловской культуры: Еловский могильник, поселения Малгет, Тух-Эмтор и др. В последние годы поселения еловской культуры исследованы в Новосибирской обл. (Ордынское 12) и Алтайском крае (Корчажка V).

Выделяется пять групп еловской посуды; из них первые три характерны в основном для поселений, две последние более типичны для погребальных комплексов.

Первая группа (рис. 110, 1, 5, 6) (Косарев, 1974а, рис. 26). К ней относятся высокие сосуды со слабовыраженной шейкой, украшенные по всей боковой поверхности однообразными поясами из отпечатав гребенки. Наиболее распространенный орнамент — горизонтальные ряды наклонных оттисков короткого гребенчатого штампа (реже насечек), воспроизводящих, как правило, елочные мотивы. Иногда гребенчатым штампом выполнялись горизонтальные линии, группирующиеся в полосы по три — четыре линии в каждой (рис. 110, 5); такой орнамент более характерен для северной части еловского ареала. Геометрические узоры редки. Поверхность сосудов во всех случаях делилась несколькими горизонтальными рядами круглых ямок. Орнаменты этой группы керамики выполнены в манере, свойственной для древней гребенчато-ямочной орнаментальной традиции. Эта посуда отнесена нами к андроноидной еловской культуре с известной долей условности. Дело в том, что керамика с подобной (гребенчато-ямочной) орнаментацией была распространена в таежном Обь-Иртышье чрезвычайно широко, характеризуя тот субстрат, на основе которого под воздействием южных андроновских влияний возникли, в частности, сузгунская и еловская культуры. В северных таежных районах Западной Сибири она почти не меняется по облику до самого конца бронзового века. Чистый комплекс такой гребенчато-ямочной керамики выявлен свердловскими археологами на однослойном поселении Барсова Городка в Сургутском Приобье, относящемся к началу I тыс. до н. э. Сосуды были плоскодонными, слабо профилированными, баночной формы. Правда, место гребенчатого штампа иногда занимает мелкоструйчатый штамп (Елькина, 1977, рис. 3).

Вторая группа (рис. 111, 9). По форме похожа на первую, но сосуды становятся более приземистыми. Орнамент покрывает всю боковую поверхность. Декоративная схема остается в общем прежней, но узоры наносятся не гребенкой, а гладким штампом. Прослеживается тенденция к возрастанию удельного веса геометрических узоров в орнаменте. Упадок гребенчатой орнаментации и переход к резной и линейной технике отражает хронологическую тенденцию в развитии местной орнаментации, и поэтому данная группа посуды в целом является более поздней, чем первая. Однако следует заметить, что указанная тенденция четко проявляется лишь на южной окраине Томско-Нарымского Приобья. В северных таежных районах гребенчатая техника живет дольше и там различия между первой и второй группами не столь отчетливы.

Третья группа (рис. 110, 2, 4, 7; 111, 17, 34). Ее особенностью является развитый геометризм в орнаментации: заштрихованные ленты, решетчатые пояса, треугольники, ромбы, зигзагообразные полосы, различные виды меандров и т. д. Поверхность по-прежнему делится рядами ямок, но встречаются, особенно в южной части еловского ареала, сосуды без ямочного деления. Внутри этой группы достаточно четко выделяются две подгруппы — южная и северная. Для южной характерна горшковидная форма с плавным переходом от шейки к плечикам; придонная часть обычно не орнаментирована; преобладает резная техника выполнения узоров (рис. 111, 17). Для северной подгруппы (Малгет, отчасти Десятовское поселение и др.) основным орудием нанесения орнамента продолжает оставаться гребенка; сосуды в основном сохраняют баночную форму, со слабой профилировкой верхней части (рис. 110, 2, 4, 7). Орнаментировалась вся боковая поверхность. Геометрический орнамент также имеет некоторые особенности: весьма характерны негативные меандровые пояса в виде взаимопроникающих Г-образных фигур, взаимопроникающих вертикальных полос и др.

В типологическом отношении третья группа посуды предвосхищает многие черты, характерные для керамики местных культур финальной бронзы, причем обозначаются две линии преемственности: северная подгруппа, особенно по специфике геометризма в орнаментации, обнаруживает признаки генетической близости более поздней молчановской керамике, а южная — ирменской. Внедрение в гребенчато-ямочный орнаментальный комплекс андроноидного геометризма было связано, на наш взгляд, с продвижением на север значительных групп андроновского населения. Это скорее всего произошло в конце андроновской эпохи, когда в лесостепной и предтаежной зонах Обь-Иртышья начинает распространяться посуда карасукско-ирменских форм. Теснимая карасукско-ирменским населением часть андроновцев отступила в таежные районы Томско-Нарымского Приобья и смешалась здесь с местным населением — носителем гребенчато-ямочной орнаментальной традиции; керамика третьей группы, видимо, отражает заключительный этап этого смешения. В сходных исторических условиях и примерно в то же время произошло сложение сузгунской культуры в таежном Прииртышье.

Четвертая группа посуды (рис. 111, 26). Характерна в погребениях еловской культуры Еловского II могильника. На поселениях встречается редко. Посуда этой группы имеет обычно горшковидную форму с мягким переходом от шейки к плечикам; встречаются кувшинообразные горшки с узким горлом и раздутым туловом (Косарев, 1981, рис. 57). Орнамент выполнялся гребенчатым штампом и иногда желобчатыми линиями. Характерны решетчатые пояса и треугольники с решетчатой штриховкой, а также зигзагообразные полосы, которыми часто подчеркивался фон между треугольниками с взаимопроникающими вершинами. Решетчатые пояса располагались чаще всего в верхней части сосудов, треугольники, зигзаги и меандровые узоры — на тулове. Пояса круглых ямок не характерны; интересно, что вместо них роль разделителей играли иногда ряды из отпечатков угла пластины (Косарев, 1981, рис. 57, 9, 17, 18, 22). Эта манера характерна для коптяковской, андроновской (федоровской) и черкаскульской посуды. В пределах характеризуемой группы эту керамику следует, видимо, выделить в особую подгруппу.