На первых порах взаимопроникновение гребенчато-ямочной и андроновской культурных традиций ощущалось лишь в пограничье ареалов. В.И. Матющенко сообщает, что на некоторых участках Еловского II могильника «еловские могилы оказываются включенными в общий план андроновских захоронений (еловские могилы 66, 68, 80 соседствуют с андроновскими, а андроновские могилы 108, 91, 89, 114 — с еловскими)» (Матющенко, 1974, с. 70–71). При этом еловские могилы (имеются в виду прежде всего могилы с гребенчато-ямочной посудой, отнесенной нами к первой группе) не нарушают андроновских. Вместе с тем уже заметны признаки начавшегося смешения раннееловского (с гребенчато-ямочной керамикой) и андроновского населения. Об этом говорят, в частности, находки на раннееловском кладбище Еловского II могильника «гибридной» керамики, сочетавшей в орнаментации элементы гребенчато-ямочного и андроновского декоративных комплексов (Косарев, 1981, рис. 57, 2, 7, 25).

Андроноидный облик еловской (и сузгунской) культуры оформляется позже, с началом карасукских проникновений, когда часть андроновского населения (видимо, уже в значительной мере трансформированного карасукскими воздействиями) продвигается из лесостепного Обь-Иртышья на юг таежной зоны. На этом этапе, отмеченном распространением в таежном Обь-Иртышье нарядной посуды с богатой геометрической орнаментацией (Сузгун II, Чудская Гора, Малгет, Десятово и др.), сузгунская и еловская культуры, вероятно, синхронны раннему этапу ирменской культуры, которая относится, по М.П. Грязнову, к кругу культур карасукского типа. Находки в культурном слое Чудской Горы нескольких круглодонных сосудов с карасукско-ирменским орнаментом подтверждают это предположение.

Первая и четвертая группы керамики, характеризующие ранние этапы еловской культуры и одновременные андроновской (федоровской) посуде, датируются, на наш взгляд, последними веками II тыс. до н. э. Это подтверждается радиоуглеродной датой раннееловской могилы 112 Еловского II могильника: 1180±55 лет до н. э. (Матющенко, 1974, с. 75). Время существования третьей и пятой групп еловской посуды совпадает с началом распространения в обь-иртышской лесостепи памятников ирменского типа. Начало ирменской культуры большинство специалистов относят к IX в. до н. э. (Косарев, 1964б, с. 9–10; Матющенко, 1974). В связи с этим возникает необходимость несколько изменить датировку еловской культуры, конец которой мы относили ранее к X в. до н. э. (Косарев, 1964б). Сейчас нам представляется, что еловская культура захватывает и IX в. до н. э., а в целом ее хронологические рамки определяются XII–IX или XI–IX вв. до н. э. Поселения Сузгун II и Чудская Гора в таежном Прииртышье, давшие керамику с богатой геометрической орнаментацией, относятся, видимо, ко второй половине хронологического диапазона, отведенного нами для еловской культуры. Их наиболее вероятная дата — рубеж II и I тыс. до н. э. или даже первые века I тыс. до н. э.

Северные районы гребенчато-ямочной общности не были или почти не были затронуты южными андроновскими воздействиями и продолжали развиваться традиционно (поселения Малгет, Тенга в Нарымском Приобье, Большой Ларьяк на Вахе, комплекс поселенческих памятников на Барсовой Горе в окрестностях Сургута и др.). Более того, по сравнению с самусьско-сейминской эпохой северная граница гребенчато-ямочного ареала продвинулась еще дальше на север — в северотаежное Приобье, где носители гребенчато-ямочной традиции сменили население сартыньинской культуры, на юг Ямала и в низовья Таза.

Этот этнокультурный сдвиг привел к сложению на севере таежной зоны, а также в пограничье тайги и тундры так называемой тазовской культуры. Последняя была исследована Л.П. Лашуком и Л.П. Хлобыстиным по керамическим материалам стоянок Тазовское IV, Бухта Находка, Мыс I, IIА, Корчаги IА и др. (Лашук, Хлобыстин, 1985). Для тазовской культуры типичны слегка профилированные баночные сосуды с небольшим плоским дном. Они делались ленточным способом с широкими стыковыми заходами. Орнамент покрывал всю внешнюю поверхность, включая дно. Сущность орнаментальной композиции заключается в чередовании поясов из линейно-гребенчатых вдавлений с рядами ямок. Между рядами гребенчатых отпечатков располагались горизонтальные гребенчатые зигзаги, при смещении которых образовывались вытянутые ромбы. Нередки горизонтальные линии, выполненные длинными гребенчатыми штампами. Помимо рядов ямок, расположенных в пространстве между гребенчатыми поясами, такие же глубокие ямки — по одной, а чаще попарно — наносились по углам зигзагов, а также в середине образованных ими треугольников и ромбов. Иногда встречаются каплевидные вдавления и кольцевидные оттиски, нанесенные полой косточкой.

С тазовской керамикой найдены изделия из кремнистых пород: скребки, нож, близкий по очертаниям прямоугольному треугольнику, заготовка треугольного наконечника стрелы, фрагмент сланцевого шлифованного орудия, ножевидная пластина.

В целом тазовская глиняная посуда, как и одновременная ей гребенчато-ямочная керамика Малоатлымского городища, Барсовой Горы, поселений Малгет, Большой Ларьяк и др., хронологически может быть сопоставлена с керамическими комплексами сузгунской и еловской культур, исходя из чего Л.П. Лашук и Л.П. Хлобыстин находят возможным датировать тазовскую культуру последней четвертью II тыс. до н. э., возможно, с заходом в начало I тыс. до н. э. (Лашук, Хлобыстин, 1985). Они связывают появление памятников тазовского типа на западносибирском севере с проникновением туда еловцев или групп населения, сложившихся на единой с еловцами основе. Мы считаем наиболее верным последнее предположение: появление тазовской культуры в западносибирском Приполярье и Заполярье было связано не с приходом еловцев, а явилось результатом притока на север из таежных областей Обь-Иртышья носителей гребенчато-ямочной орнаментальной традиции — возможно, под давлением самусьцев или андроновцев.

Если вспомнить, что ортинскую культуру в Большеземельской и Ямальской тундрах Л.П. Лашук и Л.П. Хлобыстин датировали серединой — второй половиной II тыс. до н. э., то тазовскую культуру в северотаежной и лесотундровой полосе Западной Сибири можно синхронизировать с поздним этапом ортинской культуры в тундровой зоне.

Для эпохи поздней бронзы Зауралья и Западной Сибири можно говорить о существовании в лесостепной полосе и на юге таежной зоны этой территории межовско-ирменского историко-хронологического пласта, в пределах которого выделяются две основные культуры: межовская (замараевская) в Зауралье и ирменская в Обь-Иртышье. Межовская культура является прямым продолжением андроноидной (в данном случае черкаскульской) культурной традиции, тогда как сложение ирменской культуры было результатом воздействия на андроновское и андроноидное население Обь-Иртышья носителей карасукской культурной традиции (карта 37).