Кай отбежал, чтобы перезарядить «менору». Квентин, видя его затруднение, оглушительно расхохотался и пошёл на него. Левой держал свой браслет, правой — катану в ножнах. Чтобы её обнажить, не хватало свободной руки. Впрочем, долго ли?

Да. Недолго.

Квентин свой ценный браслет положил на почву и выдернул-таки меч.

Но браслет-то при этом погас! Не зевайте, стражи?

Нет. Оглянувшись на восемь фигур, убедился: ни в ком не осталось энергии драться.

— Нет, Гильденстерн! Они тебе не помогут!

Кай отбежал, Квентин догнал, Кай увернулся. Бросился было к браслету, но понял: нет, не успеть!

Квентин, вернувшись к браслету, снова его надел. Артефакт заработал, опять огоньки замерцали: красный, зелёный, сиреневый.

Застонали стражи, не сумевшие воспользоваться передышкой. По одному возвращались в мир убийственных наслаждений. Лишь последний сопротивлялся. Ослабевшей рукой он тянул неподъёмное лезвие к асмодеевому адепту.

Созерцая его беспомощные потуги, Квентин вновь демонически засмеялся. А затем он вскричал, потрясая браслетом:

— Прими, червь, Асмодея в сердце своё, или умри!

Страж, как дитя, разрыдался. Но этот как раз не умер. Вот другой…

Ближний из полностью подчинённых стражей собственной же катаной стал вскрывать свою же брюшную полость, выпуская наружу внутренности. Хоть катана — меч боевой, к ритуалу сиппоку не очень-то приспособленный.

В этот миг Кай заправил обойму и снова открыл стрельбу. И опять у него улетали куда-то пули.

Далековато стоял. И его выворачивало.

5

Квентин не стал ожидать, когда Кай получше прицелится. Он немедленно бросился к трещине и давай спускаться по одной из верёвочных лестниц.

Перерубить бы, подумал Кай, но чисто теоретически. Ведь катанами здесь машут те, кто себе не принадлежит. Да и действие «перерубить» на практике не всегда удаётся с самого первого раза…

Квентин спустился мгновенно — гнал его демон. Кай заглянул в разлом, а беглец уже далеко. Этот ловкач уже с лестницы прыгает в клеть, а с неё на площадку. Кай лишь прицелился, а стрелять уже некуда. Квентин и спрятался, и даже свет погасил.

Знает, знает, что при свете дверь открыть не получится!

Ладно, пора уж спускаться и самому. Как там с поддержкой? Кай обернулся: стражи деморализованы. Только в глазах Феогноста горит фанатичный огонь.

— Лезешь?

Кай кивнул. Если Квентин сумел, может, и у него получится. Надо с лестницы прынгуть на клеть. Что ж, это легче и безопаснее, чем из клети на лестницу. Ну, по крайней-то мере, в теории это так.

Вышло медленно. Сверху нудил Феогност, подгоняя. Но у Кая свои безопасные скорости. Нечего здесь спешить.

Ну, зато прыжок удался. Хорошо рассчитал, собрался…

Но обратно уже не прыгнешь. Стоит иметь в виду.

Когда Кай, а за ним Феогност выбрались на площадку, тёмный выкопанный проход освещал один лишь источник света: дверь, отворённая в «Храм».

6

Вот как бывает. Кто доходит своим умом, проникает в глубинную суть проблемы и выводит практический вывод, как можно бы дверь открыть — он её не откроет. Открывают другие. Ума у них было меньше, но глубинную тайну нашлось кому подсказать.

Ладно, кто-то в миру теоретик, он стоит в стороне, он эксперт, никого не трогает, но готов подсказывать. Кто-то практик, он весь на подсказках, он сумеет все двери открыть, но глубинно не знает, что делает. Ясно, Каю дорога куда: в первые, не вторые.

Эй, куда ты? Кай, ты серьёзно? Ты собрался войти в не тобой отворённую дверь? А последствия? Ты потом эту дверь откроешь?

Кай вошёл в сидский Храм-гробницу как человек без ключа, то есть на тех же лишённых надежды правах, что и брат Феогност.

Что за дверью? Освещённый стенными панелями винтовой пандус. Очень древний Храм — извините за мой сарказм, но панели совсем не из давних эпох. Что-то дальше будет? Впрочем, пандус как раз успокаивал — он прекрасно вписываося внутрь «шпиля» или верхушки конуса, не нарушая размерности здешних пространств. Если б иначе — было бы вовсе грустно. Можно ведь так заблудиться, что и двери не найдёшь. Не говоря уж о том, чтоб ей быть открытой.

С десять минут спускались. Постарались не прозевать нападения, так как пандус глушил шаги. Но походило на то, что брат Квентин имел здесь задачи куда поважнее, чем их ловко подкараулить около входа.