Слава лучшего кулинара планеты, почти поголовно питающейся от ксенотехнологии «шкафов Оломэ»? Да это выглядит насмешкой почище «коммодора Родригеса». Но Бенито легко отставил неуместный сарказм и протянул с едва ли не искренней завистью:

— Вынужден признать, таки здорово быть настолько востребованным… — Финьес поклонился с шутовской церемонностью. — А всё отчего? Правильный выбор профессии. Повара всем нужны, да, Финьес? А пилоты, как оказалось, мало кому, — в последней фразе Бенито неожиданно для себя выразил куда более глубокую печаль, чем собирался показать Финьесу. Казалось бы, уж давно пора похоронить навеки того наивного пилота в себе, но нет: просыпается, злится, грустит, канючит…

Но нет худа без добра. Финьес перестал хвастаться, сделался задумчив.

— «Мало кому»? — повар заговорил уже с откровенной иронией, что Родригесу, разумеется, на руку, как и всякая искренность собеседника. — Эх, дорогой друг, сколько самообольщения в нашей с тобой самокритике, коли вслушаться в слова. Один стесняется произнести слово «никому», хотя и петуху в супе ясно: на Эр-Мангали нет и не будет для него корабля. Другой прикидывается светилом кулинарии, забывая, кто и почему его сделал поваром в новобабилонском дворце.

— Ты великий повар, пока тебе доверяет Флорес. Да?

— Даже иначе: пока он не может доверять другим. В этом, и только в этом моё поварское величие, — жёстко сказал толстяк.

— Другим поварам Флорес не поверит никогда. А вдруг отравят? — усмехнулся Родригес. — И если на то пошло, то не попасть под подозрение Флореса — тоже ведь наша собственная заслуга.

— Не совсем. Так уж случилось, мы многое совместно с ним пережили — ещё тогда, на «Антаресе», — стоял на своём толстяк. — Он видел нас в деле, видел, как облупленных, чего мы стоим…

— Как и мы его. Помнится, был старый уговор между всеми, кто выжил из экипажа: своих в меру сил поддерживать. Флорес, как честный человек, его выполнил, причём в твоём и моём отношении не просчитался. Мы сумели стать теми, кем он поручил. Но ведь могли и не суметь.

— Ой, да не скажи, всякий бы сумел…

— И Лопес? — перебил Бенито, запросто разрешая дискуссию в свою пользу. Да уж, Лопес — сильный аргумент в пользу того, что не место красит человека. Лопеса не украсило. Не успел Флорес его назначить правой своей рукой, как несчастную руку тут же разбил паралич. Парню легче повеситься на своих любимых воротах, чем выполнить ожидания шефа.

— Да, сумел бы и Лопес, — вздохнул толстяк, — но ему не хватает ума. Кстати, — он поспешил увести разговор подальше, — ты не голоден?

Родригес, однако, зашёл на кухню не поесть, а поговорить. О чём? Для начала о человеческих способностях. О том, чего Лопесу не достало, а у Финьеса да Бенито ровно столько, сколько патрону и требовалось.

Убедившись, что Родригеса супом не корми — дай покрасоваться востребованными способностями, Финьес покорно спросил, в чём он видит залог своего успеха в службе безопасности колонии.

Ответил Бенито загадочно:

— Я развил в себе ценные навыки дознавателя. Скажем, запоминать всё сказанное и к словам цепляться.

— Например? — усмехнулся Финьес. — К чьим словам?

— Да хоть к твоим собственным. Ты, коли я чего не прослушал, не так давно говорил, будто кормишь «абсолютно» всю Башню Учёных.

Финьесу, чтобы вспомнить то место в разговоре, пришлось будто физически перенестись в недавнее прошлое, либо перемотку включить на допотопных плёночных устройствах памяти. Но вот в глазах толстяка блеснул не чаянный уже огонёк припоминания.

— И верно, — признал он. — А что не так? Имеется в виду не сама ведь башня, а люди в ней. Все, кто нуждаются в кормёжке, одним словом, — в этот момент Финьес смешал поджаренные овощи с рисом и щедрой рукой отсыпал в отдельную миску порцию для Бенито. — Угощайся!

— Благодарю, — Родригес принял миску, но не дал себя сбить с идеи. — Просто люди в Башне Учёных — это не только сами учёные. Это ещё и арестанты в подвальных камерах. О них ты не забыл?

— Вовсе нет! — Финьес весело рассмеялся. — Чтоб ты знал, арестантов тоже я потчую. Разумеется, похлёбками попроще — что продукты переводить? Но всё равно — моя работа. Всех заключённых кормлю только я. Никаких богомерзких шкафов Оломэ! — и добавил доверительно. — Их ведь только раз впусти, а дальше получится, ты уже и не нужен…

Вот так ненавязчиво разговор свернул на арестантов. На то, какие они есть, что они едят и что совершили.

5

Повар отметил, что арестантов у Флореса никогда не бывает много. Нрав у него крутой, власть абсолютная, в общем, он быстро со всеми разбирается. Сейчас, например, арестантов нет, а до того с недельку погостил растратчик Педро в ожидании незавидной своей участи. Что за участь? Да всё, как обычно: Флорес его казнил усекновением головы. Разумеется, лично. Шеф — он ведь как истинный древнеземной феодал. Не боится разбрызганной крови, мозгов и прочего, что порой требуется ради воспитательного эффекта.