Он покуда не выяснял, собираются ли похищенное отдать, он это постулировал. Факт, однако, состоит в том, что раз он не согласился с пропажей, людям Рабена процедуру похищения моноцикла придётся, если что, повторить. И на сей раз в присутствии не только Родригеса, но и его самого, что в конечном итоге будет не так уж удобно наотрез отрицать — там, на возможном суде у Флореса. Так что скорее всего Рабен выявит осторожность. Но загадывать рано. Жадность у него тоже не в дефиците. А привязанности к вещам на десятерых хватит.

После первого обмена любезностями в кабинете воцарилась тишина. Рабен длил паузу, то ли стараясь искусственно добавить веса словам, то ли соображая, с чего бы подойти к главному предмету разговора.

Наконец вымолвил:

— Думаю, ты, Беньямин Родригес, давно потерялся в догадках, чем обязан… — здесь Рабен снова немного подвис, подбирая слова.

— …столь экстравагантному способу приглашения на беседу?

— Да. Ну так вот. Способ этот, уж ты мне поверь, куда важней самого разговора.

Ну ещё бы, подумалось Родригесу. Надо знать Рабена и его трепетное отношение к своей и зачастую чужой собственности, чтобы смело утверждать: все и всякие разговоры — лишь сотрясения воздуха, а вот материальный обмен…

— Это я придумал, — продолжал Рабен, — дать прочувствовать, каково это: потерять очень ценную вещь.

— А, спасибо, — губы Бенито нехотя растянулись в скучной улыбке, — этот опыт был для меня весьма познавателен.

— Этого мало, — заверил Рабен. — Вещь, украденная у меня, стоит намного дороже.

— Охотно верю, — Родригес откинулся на мягкую спинку стула. — И что?

— Эту вещь необходимо вернуть, — последовал итог мысли.

— Очень интересно! Значит, вы полагаете, что ваша вещь у меня?

— Мне не важно, где она есть. Важно, чтобы она вернулась.

— То есть, вы предлагаете мне где-то её разыскать? — Рабен молча кивнул. — Что ж, определённым ресурсом я располагаю. Я, как вы помните, начальник службы безопасности колонии.

— Да, это так. Пока, — Рабен в который раз перешёл к угрозам, отчего слушать его сделалось утомительным.

— Пока Флорес меня не освободит от должности, — уточнил Бенито. Впрочем, Рабен мог исходить и из другой версии событий.

— Все мы за Флореса, — заверил ближайший его сподвижник, — все делаем общее дело.

Последнее прозвучало совсем фальшиво, и Родригесу снова пришлось кое-что уточнить и детализировать:

— Если вы ждёте от меня какого-то результата, важно сразу определить условия. Для начала — не стоит смешивать два разных дела: ваше личное, и то более общее, которое важно и Флоресу. Ваша вещь — она принадлежит только вам? — кивок. — Если не ошибаюсь, речь идёт о молоте из вашей коллекции? — кивок на стену с поминальной свечой. — Ну так вот, чтобы найти этот молот, вам предстоит меня как-то замотивировать. Допустим, я его отыщу: что мне с того?

— Ты останешься начальником своей службы.

— Это я получу (или нет) от Флореса, — пришлось возразить. — А от вас?

— Ты получишь назад моноцикл.

— Что я слышу? Я так понимаю, я уже его назад получил.

— Нет. Только после того…

— Не после, — Родригес усмехнулся ласково. — Вы не поняли. Угрозы и помехи с вашей стороны мы исключаем с ходу. Чтобы заняться поисками вашего молота, мне придётся поездить по континенту. На чём? Да на том моноцикле, на каком я от вас уеду! И заметьте: чтоб я уехал в нужном для вас направлении, вам предстоит меня дополнительно заинтересовать.

— Ждёте вознаграждения? Оно будет.

— Разумеется, будет. Для начала определим более-менее вменяемый аванс. Всё же скорость моих поисковых действий будет зависеть и от его размеров. А бесплатно? Да, иногда я работаю и бесплатно. Но не за ваш молот, а за Флореса. За общее дело.

9

— Три тысячи ксерокредитов на ближайшие расходы, — небрежно молвил Бенито. — И по завершении ещё столко же.

— А по времени?

— Время предлагаю жёстко не ограничивать. Всё-таки основная моя задача — служить Флоресу. Я не могу ему плохо служить, чтобы доставить ваш предмет к точному сроку.

— Ну, допустим, — хмурясь, произнёс Рабен. Не сильно похоже на безоговорочное согласие. Но и Родригес покуда не исчерпал перечень важных для себя условий. Ничего пока не сказано насчёт Кая и Олафа. Самому заводить о них речь Бенито поостерёгся — незачем придавать лишний вес одному из малозначимых для Рабена вопросов. А вот при переходе от общей рамки задания к его частностям как раз и придёт подходящий повод.

— Что ж, — сказал Родригес, — если мы допускаем, что я на названных условиях берусь за ваше дело, тогда имеет смысл поговорить о его точных подробностях.