— Мой девичник, — пролепетала я, отчаянно желая, чтобы он понял, почему я разваливаюсь, как внутренности старого дома. — Сандер пригласил меня, потому что у меня не было друзей, и он хотел, чтобы я повеселилась перед свадьбой. Мне было восемнадцать. — я болезненно сглотнула. — Мы сильно напились, пока ходили по барам, и в последнем заведении я встретила очень симпатичного парня. Он купил мне выпивку и просидел со мной больше часа, просто болтая. Он показался мне таким красивым, прямо как кто-то из книги Норы Робертс. Он пригласил меня подышать свежим воздухом, и я не подумала, прежде чем согласиться. — Боже, я все еще чувствовала его руки на себе, ощущение грубого кирпича на моей щеке, когда он прижал меня к стене и задрал мою юбку.

— Я была пьяна и глупа, и он воспользовался этим. Он был на мне, а я кричала. Сандеру стало интересно, куда я пропала, и, слава Богу, он вышел и нашел меня. Они подрались, но Маркус удачно попал и отправил Сандера в кучу ящиков. Я застыла. Так глупо застыла у стены, в ужасе.

Кинг зарычал, звук был низким в его горле.

— Иди сюда, Кресс.

Я судорожно тряхнула головой, возвращаясь в то место, которое научило меня не жить на грани.

— Он снова набросился на меня, в считанные секунды разорвал рубашку и сорвал трусики. Я действительно думала, что он собирается… в любом случае. В следующее мгновение раздался громкий хлопок, такой же, как я слышала сегодня вечером, и что-то мокрое полилось на меня, как раз перед тем, как Маркус сильно ударился об меня, и я упала на землю, прижавшись к нему.

Люди услышали шум, и что/то схватило Лисандера, прежде чем он смог помочь снять с меня Маркуса, так что я просто лежала там, истекая кровью, несколько минут, прежде чем кто-то понял, что я под ним.

— Если бы он не был уже мертв, детка, я бы выследил этого ублюдка и убивал его медленно, в течение многих лет, — сказал Кинг, его голос был почти таким же низким, темным и угрожающим, как у его отца.

— Я не могу этого сделать, — повторила я, едва оказавшись с ним в комнате, все еще находясь в том времени, когда окровавленное тело покрывало меня, как саван. — Я не могу быть твоей королевой, потому что я недостаточно сильна, чтобы сделать это, насилие и возможную смерть. Я не смогу потерять тебя, и я не думаю… нет, я знаю, что не смогу стоять рядом с тобой, зная, что твоя жизнь, так похожая на жизнь Сандера, может сделать это реальной возможностью.

Кинг уставился на меня. Я не смотрела на него, но я чувствовала его взгляд на себе, отмечая каждый дюйм моего тела, запоминая меня, потому что он знал, что я вот-вот выйду за дверь.

— Не делай этого, — предупредил он.

— Мне очень, очень жаль, — повторила я, уже отворачиваясь, паника в моем горле была такой горячей и горькой, что я знала, что мне нужно выбраться оттуда, чтобы меня вырвало. — Я знаю, что тебе будет лучше без меня, Кинг, тебе нужна настоящая Королева рядом с тобой. Я достаточно умна, чтобы понять, что это не я.

Я повернулась и выбежала через парадную дверь, зная, что Тейлин будет там, ожидая, чтобы забрать меня домой, потому что она уже знала меня достаточно хорошо, чтобы понять, что ей придется это сделать.

Кинг не последовал за мной.

Крессида

Воздух эхом проносился по пустой полости моей груди при каждом вдохе, рикошетом отражаясь от полости, где раньше было сердце. Мне казалось, что все слышат звук моей душевной боли, видят ее, как мертвую тварь, в моих глазах, но никто не комментировал это, даже Тейлин, которая лишь смотрела на меня глубокими темными глазами, пока мы пили утренний кофе в то учительское утро.

Мои ученики чувствовали это, хотя и не знали, что это такое. Они притихли и слегка зациклились, вдыхая вредные испарения, которые клубились между мной и Кингом. Он сидел за своим столом прямо передо мной, но не смотрел на меня ни разу за первые сорок минут урока истории. Я обнаружила, что роняю предметы, чтобы грохотом привлечь его внимание, говорю громко, чтобы громкость притягивала его взгляд ко мне. Ничего не помогало, и по мере того, как урок затягивался, я чувствовала, что все больше отчаиваюсь, что моя душа разбивается в пыль под каблуком его пренебрежения.

С каждым мгновением, когда я не была в его объятиях, становилось все труднее поверить в то, что я поступила правильно, отказавшись от него. Это началось, как только он покинул мой дом и исчез прекрасный для меня звук его мотоцикла.

Теперь я ненавидела себя так сильно, что мне было плохо от этого, меня тошнило и лихорадило, я постоянно готова была упасть в обморок. Каждый раз, когда я видела его красивое лицо, широту его плеч, достаточно сильных, чтобы удержать мое небо, когда оно грозило обрушиться на мои уши, и ореол волос, который венчал его, как короля, которым он и был, я болела с такой силой, что потеряла дыхание на середине урока.

Осталось всего десять минут, сказала я себе, когда желчь хлынула на язык, а потом я пойду в туалет и выблюю съеденный мной обед.

— Правильно ли поступила Ева, поддавшись искушению? — спросила Маргарет, когда мы рассматривали их работы по «Потерянному раю».

— Конечно, — ответил Бенни, прежде чем я успела ответить. — Если бы она не съела яблоко, то навсегда осталась бы рабыней Адама. Когда она решила съесть яблоко, она приняла свое первое самостоятельное решение, отличное от Адама.