– Налаживают. В офисе вообще все неплохо. Давайте лучше вернемся к нашим баранам. – Азаров кивает на разложенные передо мной материалы дела. – Экспертизу эти идиоты додумались сляпать. Но мы можем сделать свою и доказать, что использовались действительно те материалы, что были указаны в смете.

– Мы не станем этого делать. У нас сделка, Никита Семеныч. Забыл?

– Да блядь! Ну, белыми же нитками шито!

Это, пожалуй, самое обидное. Действительно белыми. Эти придурки даже не знают, как доказать обнал, потому что не было никакого обнала. Никаких фирм-однодневок, через которые можно было бы хоть что-то вывести. Единственное, что в этом всем настораживает – низкая стоимость работ. Но мы ее указали не для того, чтобы выиграть тендер любой ценой и раздербанить бюджет, а потому что, начиная, готовы были работать едва ли не в ноль на имя.

– Нину надо вывести из-под удара.

– На нее у них вообще ничего нет. Она в то время была рядовым бухгалтером! Ее нельзя подвести под статью.

– Не привлекут под это, найдут что-нибудь еще. А пока мы будем доказывать ее невиновность, девочку поломают. Мне тебе, что ли, объяснять? Все. Закрыли тему.

Сжимаю кулаки и снова в окно пялюсь. Иногда мне хочется побиться головой о стену. Чувство беспомощности взрывает мозг. И кажется, если расшибить голову и чуть стравить давление, станет легче.

– Когда нас разведут? – опираюсь рукой на решетку в попытке лучше разглядеть жизнь за окном.

– Ах да. Забыл самое главное. Развода в ближайшее время не будет.

Резко оборачиваюсь:

– В каком это смысле?

– Нина Васильевна сильно против.

Не сдерживаясь, в красках описываю все, что я по этому поводу думаю. Цензурных слов нет.

– Я с ней поговорю.

– Попробуйте, конечно. Но это бесполезное дело. Ваша жена – барышня обстоятельная, даже справку подготовила, – смеется.

– Какую справку?

– О беременности.

– Че-го? – меня бросает в жар. Я отхожу от окна, пересекаю небольшой кабинет и застываю, едва не прижавшись носом к носу Азарова. – Ну-ка, повтори!

– А что непонятно? – теряется Никита Семеныч. – Я сказал ей о разводе. Она сразу же пошла в отказ. Ну и…

– Что?

– Тут я виноват, наверное, – Азаров нервничает. – Потому что это я ее надоумил.

– Да выскажешься ты или нет?!

– Нина Васильевна спросила меня, как своего адвоката, о том, существует ли шанс избежать развода. Я и ляпнул про беременность. Без задней мысли. Откуда мне было знать, что она в тот же день к врачу помчится? Сумасшедшая баба.

– Эй! Хорош. Ты о моей жене говоришь! Берега не путай.

– Вы б уж определились, – закатывает Азаров глаза. – Вот, кстати. Если хотите ознакомиться.

Забираю бумажку. Справка. Дана по месту требования. С колотящимся сердцем прохожусь несколько раз взглядом по незамысловатому тексту. Облизываю губы. Самойлов с Азаровым хмуро за мной наблюдают. Дергаю ворот свободной, в общем-то, футболки.

– Это ж херня?

– Судя по тому, что до развода никто о беременности Нины Васильевны не знал – херня полная, – разводит руками Азаров. – Я могу инициировать проверку подлинности документа, но если всплывает, что справка липовая, пострадает не только Нина Васильевна, но и врач, который ее выписал.

– Дурочка, – рычу. – Что же она творит?!

– Любит.

– Чего? – вскидываюсь. Повторять Никита не решается. Лишь руки перед собой выставляет, мол, я не в свое дело не лезу. Вот и правильно. В этом костре уже и так достаточно дров. В груди так горит, что я вот-вот загнусь. Меня уничтожает неизвестность. А тут еще эта справка. И ведь понимаю, что, скорее всего, она ее где-то купила, но не могу отделаться от страха, что моя девочка там одна, без меня, без защиты... Еще и беременная. Ведь может такое быть? Наверное. Я не всегда использовал презервативы, а прерванный акт, это я еще со времен школы усвоил, не самый надежный способ контрацепции. Особенно учитывая, как качественно я ее «удобрял».

– Нужно, чтобы ты выяснил.

– Что именно?

– Беременна она или нет!

Азаров изумленно вскидывает брови:

– И как же я это сделаю?

– Понятия не имею. У тебя же есть дети. Ты можешь отличить беременную от не беременной, так?!

– Ну, может, свою жену я бы и отличил. Ключевое здесь слово – «свою».

– Не проще ли вам спросить у нее напрямую? – откашливается Самойлов.

Не проще! Я не просто так оборвал все связи. Гораздо легче вырвать из сердца с корнем, чем продлевать эту агонию. Я поэтому сразу отказался от этой идеи. Никаких разговоров. Никаких обещаний. Никакого общения лично. Ни-че-го, что может ее ко мне привязать чувством долга.

Может быть, потом. Когда все уляжется, и я отмотаю срок. А может, и нет. Если Нина за это время устроит свою судьбу. Кем я буду, если сейчас заставлю ее себя ждать? Тратить на это гребаное ожидание ее лучшие годы. Разве мало она уже потратила? Разве мало мне десяти лет? Кто я такой, чтобы столько на себя брать? Чем я буду расплачиваться, если я в такие долги влезу? В конце концов, жизнь так устроена – если хочешь получить что-то ценное, нужно в это вложиться. А я своей жене ничего толком не успел дать.