Заработалась ты, Зайка, вконец.

Разозлившись на себя, выхожу из машины.

– Со мной все в порядке. Просто устала немного. А вы здесь… – оглядываюсь. До ворот всего ничего. Плюс повсюду здесь установлены камеры. Если передо мной не киллер экстракласса, вряд ли он их вот прям все отключил.

– А я вас жду.

– Меня? – брови взлетают вверх.

– Нина Васильевна Зайка?

Медленно сглатываю. После всех дурацких допросов, которым меня подвергли, я на собственное имя реагирую совершенно неадекватно. Так и кажется, что за ним последует «Вы обвиняетесь в чем-то», что они на этот раз придумают. Поэтому вместо того, чтобы ответить, я на выдохе задаю встречный вопрос:

– А вы?

– Василий Петрович. Зайка. Твой отец. – Я покачиваюсь. – Тебе, похоже, правда, нехорошо. – Отец… Отец! Боже мой, подхватывает меня под руку. – Открывай эти чертовы ворота. Тебе нужно прилечь.

– Со мной все в порядке. Просто небольшой шок.

Голос у этого мужчины чем-то напоминает голос моего мужа. Не тембром, нет. Скорее интонациями, свойственными человеку, привыкшему отдавать команды. Не подчиниться которым просто невозможно. Очевидно, поэтому я послушно иду к воротам, пялясь на него во все глаза.

– Похожи? – усмехается.

– А? Нет.

– Похожи-похожи. Ты в меня рыжая.

– Нина? – выскакивает из беседки Вика. – А вы кто такой?! – воинственно.

– Это, Вик, мой отец. А это – Вика. Дочь моего мужа.

– Очень приятно, Вика. Принеси матери чего-нибудь холодненького. Попить.

Мужик опускает меня на садовый диванчик крепкой рукой. Почему-то залипаю на ней. Обычная мужская рука. Что я на ней ищу? Наколки в виде перстней? С губ срывается истеричный смешок. Василий Петрович приподнимает бровь. Кажется, мимика у нас тоже похожа. Мамочки. Как же меня трясет!

– Я ей не мать, – поясняю, едва ворочая языком, когда Вика скрывается за раскидистыми розовыми кустами.

– Мне ли тебе объяснять, что мать и отец – это необязательно те люди, кто тебя сделал?

– Вот как? Ну, вы же отцом представились.

– О как! Зубы есть, значит? А я уж подумал, совсем ты…

– Беззубая?

– Не в мою породу.

– А моя мать разве беззубой была? Плохо же вы ее знали.

– Твоя мать была дурой. Ты уж прости. А знал я ее действительно не то чтобы хорошо.

Вспыхиваю. Абсурдно и противоестественно хочется броситься на защиту своей непутевой родительницы. Она, по крайней мере, у меня была. Чего не скажешь об этом… хм, мужчине. Не могу на него не пялиться. Не мо-гу. Все в нем какое-то противоречивое, сбивающее с толку несоответствиями.

– Мама умерла.

– Я в курсе. Мне твой муж сообщил, ты что, не знаешь?

– Ставрос? Не-е-ет, – протягиваю, хлопая ресницами. – То есть он говорил, что поручил нашей СБ найти вас, но я не знала, что вы общались.

Каждый раз, упоминая мужа, я внутренне сжимаюсь. Мне не хватает его мучительно. Я даже не догадывалась, что тоска может быть такой всепоглощающей. Такой неотступной. Ни на секунду я не забываю о том, что он не рядом. Каждое пробуждение подобно смерти. Потому что, выныривая из сна, я по привычке к нему тянусь. Сладкий миг ощущения его присутствия на грани сна. А потом – как удар о землю. Я одна… Приснилось.

– Мы и не общались. Он мне написал. Номер мой так просто не получить. А написать можно.

– Не торопились же вы с ответом.

– Это потому что письмо до меня не сразу дошло. Я на больничном провел почти три месяца. Чертова травма.

Я заметила, что он прихрамывает. Насчет травмы не врет. Да и сложно мне представить, зачем бы ему вообще это делать. Ну не для того же, чтобы мне понравиться, правда?

– Мы подумали, что вы не хотите этой встречи. – Отвлекаюсь на Вику, которая примчалась, зажав под мышкой бутылку воды, а в руках – два стакана.

– Да нет. Я всегда был не против. Уж не знаю, что тебе мать рассказывала.

– Ничего, – дрожащими руками наливаю нам попить. – Вообще ничего. Она была не очень хорошей матерью. Так что я не в курсе, ни как вы встретились, ни… почему так вообще сложилось.

Сердце колотится. Валерьянки, что ли, выпить? Нельзя мне таких эмоций, если не хочу навредить малышу.

– Насколько не очень? – в командном голосе отца прорезываются стальные нотки, глаза сощуриваются. Надо же. Мы правда похожи. Почему-то замечаю это только сейчас, хотя сама не имею привычки так делать. Схожесть с человеком, которого я совершенно не знаю, меня странным образом надрывает. Губы дрожат. Глаза выедает солью.