– Позволь мне перевязать её, - тихо попросил раб. – Ей трудно идти!

– Себя перевяжи, - рявкнул варвар и подхватил девушку на руки.

Этой маленькой гритке всё же удалось вынудить его снести себя на берег на руках, и он был так зол, что готов был завершить то, что не доделала Гела. В этот момент Таур Керт не хотел думать, что девушка вовсе не виновата в том, что случилось. Это равнодушное «пусть» взбесило его сильнее её надменной гордости, ведь оно значило, что ей лучше было умереть, чем жить с ним!

Женщины, мимо которых он пронёс Илис, смотрели на неё с брезгливым любопытством, а мать, к которой он подходил всё ближе, с тихим ужасом.

– Кто это? Кто она? – слышал варвар за своей спиной женский шёпот и негромкие голоса мужчин.

«Немудрено», - внезапно подумал варвар. Он словно только сейчас понял, как выглядит гритка со стороны – в своём потрёпанном мятом платье с оборванными рукавами, с волосами, спутанными ветром, с отрешённым равнодушным взглядом.

Она выглядела так, словно её пускали по кругу всё время плавания, и пленница дошла до такой степени усталости и отупения, что больше не чувствовала собственного тела.

– Таур, - тихо сказала мать. – Надеюсь, ты не потащишь её домой? Понимаю, вы все молодые здоровые мужчины, и для разрядки вам нужна была женщина, но нести домой корабельную шлюху… Оставь её здесь, в порту! Ей помогут…

Он так стиснул зубы, что женщина испуганно смолкла.

– Запомни, мама, - отчётливо сказал её сын, и лицо его закаменело от сдерживаемой ярости. – Эта женщина будет жить в моём доме. Она не шлюха. И у неё никого не было, кроме меня.

Сейла была умной женщиной и знала, когда нужно смолчать. Хватило и того, что к ним прислушивались, и после слов сына шёпот смолк, а потом разгорелся с новой силой.

Она выяснит всё дома, а после найдёт способ избавиться от этой рыжей девки.

Капитан спустился с корабля последним. Жена и дочь бросились было наверх по трапу, но мужчина сделал знак оставаться на месте.

– Ну наконец! – крепко обняла его жена, а дочь, повизгивая, пыталась пролезть в тесный круг родителей, и Тар сгрёб её большой рукой, притягивая к себе.

– Как долго я тебя ждала! – сказала Марита, отрываясь, и жадно вглядываясь в глаза мужа.

– Отец, кто та девушка, которую ударила ножом Гела? – приставала любопытная Льека.

– Кыш! – строго приказала мать. – Об этой особе мы разговаривать не будем!

Но капитан неожиданно возразил жене:

– Льека уже почти взрослая, через месяц ей восемнадцать. Лучше, если она узнает от меня, а не будет собирать сплетни среди подружек и их матерей.

– Ты совсем с ума сошёл! – возмутилась Марита. – Учить ребёнка такой грязи!

– Помолчи, женщина! – сказал Тар сурово и повернулся к дочери. – Эта гритка заслуживает только жалости. Она купила мир провинции Реан ценой своей крови.

– Она возлегла на жертвенный круг? – ахнула Марита, а Льека побледнела.

– Бедняжка! – тихо прошептала девушка.

– Всё! – решительно оборвала Марика, укоризненно взглянув на мужа. – Ты расскажешь мне всё дома. – Идём же, милый, мы с Льекой приготовили такой праздничный обед!

Она увлекла за собой мужа, и больше до самого вечера они не сказали о рыжей гритке ни слова. Лишь ночью, лёжа на крепком плече Тара, Марика спросила:

– Он что, отдал её команде?

– Нет, - коротко ответил капитан, и они снова замолчали.

Капитан уже засыпал, когда жена толкнула его под бок.

– Мы должны забрать её к себе! – заявила она. – Служанкой, прачкой, кем угодно! Почему он не оставил её в Реане, если не захотел убить?

– Молчи, Мари, - устало сказал Тар, целуя жену в висок. – Он всего лишь мужчина, и он не устоял.

Женщина заворочалась, проворчав что-то очень похожее на «животное». Она ещё долго крутилась с боку на бок и вздыхала, и заснула с твёрдым намерением прямо с утра отправиться к Сейле.

В доме Таура Керта тоже долго не спали.

Они вошли в дом в полном молчании. До самого порога рин нёс Илис на руках, а когда хотел опустить на пол, Сейла воспротивилась:

– Неси её в чашу! – приказала она. – Да натаскай воды! Я не потерплю в доме насекомых, а на полу крови!

– Я сам помою её, - буркнул взрослый сын, опуская пленницу в большую каменную чашу, в которой мылись домашние.

– Здесь не бордель! – отрезала Сейла. – У себя в спальне делай, что хочешь, но мыться вместе я вам не позволю!

Рин, который немного остыл за дорогу, искоса взглянул на гритку. Она по-прежнему молчала, и даже не пискнула, когда Сейла рванула присохшую к ране ткань платья. Лишь лоб девушки покрылся испариной.