«Ты так думаешь?» — всезнающе улыбается седой.

«Во всяком случае, все зависит от того, с кем она окажется в купе. Мы-то с тобой не в счет. Видишь, какой парень возле нее увивается!»

«Ради бога, не делай поспешных выводов. Еще неизвестно, кто таким девушкам больше по сердцу — хлюсты или солидные мужчины с тугим кошельком».

Видно, себя он как раз и причислял к тем самым солидным мужчинам с тугим кошельком.

Дверь купе открылась, и в коридор выглянула супруга седого.

«Я тебе уже постелила. Иди спать».

«Чего это ты так торопишься!» — возмутился седой.

«Хороша торопливость! Полночь на дворе!»

«Ну погоди еще немножко!»

Женщина сердито хлопнула дверью.

«Так в каком же она все-таки купе?»

«Сейчас уточню».

Поджарый мужчина, давно перешагнувший за пятьдесят, привычным движением поправил галстук и направился к противоположному концу вагона. По пути он заглядывает в каждое купе. Седой, приподнявшись на цыпочки, внимательно наблюдает за маневром товарища. Поджарый аккуратно прошел мимо девушки, вышел в тамбур, взял стакан и подставил его под кран с кнопкой. Нацедив полный стакан, он осторожно поднес к губам тепловатую жидкость и стал с брезгливостью глотать ее, то и дело поглядывая на девушку. Ветерок из открытого окна трепал ее красивые густые волосы, а она даже не поправляла хлеставшие ее по лицу прядки. Поджарый отпил еще пару глотков, поставил стакан на место и двинулся в обратный путь.

«Извините», — с подчеркнутой вежливостью проговорил он, осторожно обходя девушку.

Нана Джандиери даже не слышала вежливой реплики поджарого и по-прежнему глядела в лиловатую мглу, изредка расцвечиваемую неяркими огоньками. Мысли ее были далеко отсюда.

«Ну, как дела?» — еще издали шепотом спросил друга седой.

«Мне кажется, она вообще безбилетная!»

«Не может быть! Хотя, впрочем, вот почему она не отходит от окна!»

«Кто ее знает… Может, я и ошибаюсь».

«Вот так и собирается простоять до самого Тбилиси?»

«Проводница пристроит ее куда-нибудь».

«Эх, а это уж не моя забота, — машет рукой седой. — Спокойной ночи!»

«Спокойной ночи!» — отзывается поджарый и, окинув девушку грустным взглядом, покорно открывает дверь своего купе.

«А тот хлюст, видно, подкатывается к ней», — с сожалением подумал седой, глядя на оскалившееся во сне пухлое лицо своей благоверной.

Поезд остановился в Кобулети. И здесь на вокзале царит сутолока. На к международному никто больше не подходит.

Еще несколько минут, и вот уже Кобулети остался позади. На море виднеется ярко освещенный силуэт теплохода. Постепенно уменьшаясь, он медленно удаляется в черную мглу, нависшую над морем. Вокруг темень, лишь неяркий свет, падающий из окон поезда, высвечивает прибрежную полоску моря с золотистыми гребешками волн.

Нана Джандиери чувствует, что статный красивый парень рано или поздно обязательно заговорит с ней. Нана уже знает, что парня зовут Нугзаром — так обращался к нему его толстый приятель.

Парень молчаливо и упрямо смотрит в темноту едва угадываемого моря. Он уже достаточно красноречиво дал почувствовать всему вагону, что никому не позволит даже близко подойти к девушке, но и сам пока что не осмеливается на активные действия.

А у Наны Джандиери сжалось сердце в ожидании неприятного разговора. Она решила было перейти к другому окну, но, боясь выдать свои мысли, осталась на старом месте.

Внезапно за ее спиной распахнулась дверь купе.

«Нугзар, ты где спать будешь — внизу или наверху?» — спросил у парня приятель.

«Да мне все равно!» — безразлично бросает Нугзар. Он даже не обернулся и все так же глядит вдаль.

«Что ты сказал?» — Видно, за стуком колес и шумом ветра приятель не расслышал ответа Нугзара.

«Я говорю, что мне все равно!»

На сей раз он повернулся и оглядел весь коридор. В коридоре не было ни души, если не считать мужчины в спортивной пижаме, периодически выглядывавшего из своего купе.

Нугзар подумал, что пришла пора заговорить с девушкой. Но волнение сковало его, сердце учащенно билось. Нет, только не сейчас, надо переждать, решил он про себя и, успокоившись, вздохнул с облегчением. Потом достал из кармана сигарету и закурил.

Нугзар был высок и строен. Лицо его было, пожалуй, слишком красивым для мужчины. Некоторая слащавость придавала ему неприятное выражение, которое усугублялось нагловато-самоуверенным взглядом. Но теперь он с некоторым даже изумлением не мог понять, что с ним происходит: обычно бойкий язык не слушался его, он даже слово боялся вымолвить. Видно, сама обстановка, сопутствовавшая появлению девушки в вагоне, порядком обескуражила его. Он почувствовал, что каждый из его спутников, невзирая на возраст и внешность, был бы не прочь познакомиться с девушкой, поухаживать за ней, а то и провести всю ночь в приятной беседе в пустом вагонном коридоре. Но все разошлись по своим купе, как бы молчаливо признав безоговорочное его, Нугзара, превосходство. Лишь этот слабак со впалой грудью, видимо для вящей убедительности вырядившийся в спортивный костюм, все еще отирается в коридоре, курит и исподтишка подглядывает за молодой парой. Теперь главное — побороть смущение и завести разговор.