В ответ целую её ручку, тяжёленькую от камней.

– Галантный! – ирония её супруга. – Надо бы его – замом, и зама у нас нет.

– Ладно – и сотрудником. Ох, трудно будет парню, да и жить негде! – подводит итог шеф.

Так, не триумфально, меня приняли на первую в моей трудовой биографии работу.

– «Сама отыскала мой взгляд». Как это понимать?.. Намёк: втюрилась? Врёт?

«Книга амбарная» «отвечает»:

Anno… Опять пора записать в дневник, необходимая вещь, но необходима и полная откровенность. Это у меня будет!

– Значит, не врёт? Вот гадёныш…

Редактору не пришлось меня «весть» к себе домой. Я переночевал на редакционном диване. Диван удивительный! В его глубине что-то звенит, гремит. Сон, будто я играю на органе. Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха! – Читатель (не его предшественник) знает, над чем смеётся. В ящике для белья – не бельё, а винные бутылки – гонорар уборщице Зое Прокофьевне, даме принципиальной, пока – не о деньгах.

Я раньше всех на работе! Мой непосредственный начальник Муратов:

– Стол тебе маловат.

– Мне все столы маловаты!

Да, этот парень был огромным, некоторые говорят: длинный. Бийкин, например, метр восемьдесят два.

Идём в гараж. Там редакционный шофер Миньша (шофёров в Удельске зовут на «ша»: Петьша, Геньша) оглядывает брюки:

– Кожзаменитель?

– Натюрлих.

– Ого! Не продаёшь?.. А нафига вам такая гробина? Берёте, чё ли?

Я тренируюсь говорить «чё ли». Решаем «несть», но до редакции не дотащили. В моих «апартаментах» нет письменного. А в редакции – как-нибудь. Нанимаю грузовик и перевожу предмет мебели в посёлок газовиков. Это микрорайон Удельска. Далековато до редакции, но мне надо больше ходить, тренировать сердце.

И у того были «планты». Один пункт, как у Бийкина (ходить пешком), хотя его сердце не нуждается в тренировках. Да, эти «длинные» люди бывают дохляками.

В посёлке газовиков ресторан «Рассвет над Лысьвой» из стекла и бетона. Жилые дома с коммунальными удобствами. Например, у меня. Рад цивилизации. В первый день был напуган. Павка Белозёркин ни слова о быте, одни хвалы…

Бийкин глядит на стол. Давно ли тащил его возлагавший надежды Гусельников?..

Немного о нём, уважаемом… Никакая это не «гробина», удобный и капитальный. Аура бензиновая отмыта глухонемой уборщицей, она и полы вымыла.

В нижнем ящике – тайник моего предшественника, которого из редакции уволили, и он умер.

Выходит, Бийкин в этой очереди – не крайний, наверняка, и за ним заняли? Если и не заняли пока, то займут.

Anno…

Проглядывая подшивку, говорю Муратову:

– По-моему, мой предшественник Антон – неплохой журналист. Вот фельетон, автор «Тоша Егорцев». «Не стая воронов слеталась…» О квартирных махинациях…

– А-а… Он на тот момент командовал (Кочнин – в отпуске). Горком не одобрил, так как среди этих «воронов» руководители города. С тех пор – ни одного номера не идёт без одобрения горкома. – О тайнике: – Водку он там прятал. Кроме водки ему там прятать было нечего.

Не скажи! Да и водка туда не влезет. Мало того, в редакции, где находился в то время этот мебельный шедевр, не та атмосфера, чтоб бутылку в тайник прятать. У Феди, наверняка, наливают.

Кстати, другие коллеги по перу… Иванов Федор Ипполитович. Его ребёнком привезла в Удельск мать, школьная учительница из Подмосковья к отбывавшему за драку Фединому отцу. Он там умер, так и не выйдя. Мать и теперь жива. В городке этом немало лагерей. Он в кольце исправительно-трудовых учреждений. Выходцы «Удельлага» вольно работают на предприятиях, на объектах строительного управления номер тринадцать. Где другие двенадцать, никто не ведает.

Федя Иванов, будто постоянно поддатый. Дружки (шоферня) – на «моём» диване. Что они там делают? Наверное, выпивают.