Вернувшимся хозяевам предстала прибранная комната и накрытый стол.

— Вот это да! — поразился сиплый Берды. Рустам вытаращил глаза, а Базар от радости даже присвистнул.

— Не могу усидеть, когда вижу в комнате беспорядок, студенческая привычка, — Джума словно оправдывался. — И хотя говорят, что только глупый гость предлагает хозяину угощенье, я все же приглашаю вас за стол.

По утрам, когда хлебнув чая, а когда и просто потуже затянув ремни, ребята ополаскивали лицо и бежали на работу. Но сегодня они завтракали с удовольствием и даже разговорились.

— Что же ты вчера не сказал ничего, мы бы тебе чай вскипятили…

— Сразу видно, хозяйственный человек. Даже колбасу прихватил.

— Молодец, Джума-джан, далеко пойдешь…

Сделав каждый по бутерброду, они прихлебывали сладкий чай.

— Джума, а ты правда студент? — спросил сиплый с набитым ртом.

Понеслось, подумал Джума.

— Поступить-то я поступил…

Рустам и Базар так и застыли с полными ртами: в голове не укладывалось, что можно поступить в институт и бросить.

— Лучше скажи правду, — миролюбиво попросил Рустам. — Врать надо умеючи.

— Не верите и не надо, дело ваше, — спокойно сказал Джума. — Я сюда не врать приехал, а работать.

— Да ты не сердись, дружище, — пропищал Базар. — Мне что-то не верится; как это — поступить и бросить. Почему ты ушел?

— Это мой секрет.

— Вот видишь, уже и секрет. Значит, врешь!

Сиплый Берды до поры до времени в разговор не вступал, но увидев, что спор зашел далеко и Джума вот-вот обидится, вмешался:

— А я верю. В жизни чего только не бывает. Но хочу тебе сказать: прорабу не говори, что бросил учебу, понял? Во-первых, все равно не поверит. А если и поверит, то на работу не примет. Скажет: поступил учиться и бросил, значит, и работать будет плохо. Не смог, мол, поступить, провалился, понял? Скажи, в село возвращаться стыдно, хочу, скажи, проработать годик, понял? Не так разве? Базар, если он так скажет, правда ведь, неплохо будет?

— Конечно, — поддержал его Базар и взглянул на часы. И вдруг, размахивая руками, жестикулируя, как артисты на сцене, прочел:

— Видал, а? Не зря мы его поэтом окрестили! Талант! — сказал сиплый Берды и повел Джуму на работу.

Через полмесяца Джума уже свыкся с парнями и работой. Теперь он не волновался, как дотянет до зарплаты: пятерка, которая была отложена для Шаммы, сколько он ни предлагал ее шоферу, осталась при нем. А кроме того, дней пять назад прораб выдал ему аванс — пятьдесят рублей. Джума на радостях рассказал все в бригаде. Ему опять не поверили:

— Уж кто-кто, а Шаммы сроду от денег не откажется, — с сомнением сказала Халима-апа. — А чтобы прораб дал кому-нибудь аванс, такого у нас еще никто не видывал.

И все равно на душе у Джумы было легко. В бригаде его приняли как своего, а вот то, что с ними начала работать Зохра, всех удивило. Оно и понятно: часами они простаивали под ее окнами, радовались, услышав от нее два-три слова, а улыбнется — им казалось, гора сошла с места. И вот она здесь, рядом, в бригаде.

Базар, который и раньше сох по Зохре, преобразился. Он говорил не останавливаясь, чтобы как-то развлечь девушку, а по ночам слагал стихи. Когда ребята угрожали, что перестанут величать его поэтом, будут звать Тахиром, он отмахивался: «А что, неплохо!» и улыбался.

— Девушки не должны нести носилки спереди, — говорил он Зохре и переводил ее назад. А когда та становилась сзади, он отсылал ее вперед, говоря: «Негоже девушкам таскать тяжести».

Рустам, правда, не усердствовал, как Базар, но и он был неравнодушен к Зохре. В отличие от Базара Рустам решил покорить девушку своей серьезностью, молчанием. Пусть Базар разливается соловьем, это все одни слова, главное — сила, а силы Рустаму не занимать. Раньше, бывало, сломается бетономешалка — громче всех возмущается Рустам, а теперь — работает она или нет, он готов в одиночку ломить за всю бригаду.

Даже сиплый Берды, который раньше не брился неделями, теперь каждый день приходил выбритый, благоухая одеколоном, и — самое удивительное — он перестал хвастаться.

Джума наблюдал за товарищами, удивлялся им и ничего не замечал за собой. Чего они суетятся, думал он, а сам не мог оторвать от девушки глаз. Зохра и впрямь была удивительно хороша собой. Впрочем, спроси кто-нибудь Джуму, что в ней такого красивого — он не сумел бы ответить. И верно, что? Может быть, черные, влажные, как у козленка, глаза? Или стройный, тополиный стан и белоснежная кожа? Она вся была красива. И если вправду говорят, что красавицы прибавляют мужчинам мужество, силу, вдохновение, то Базар без сомнения станет поэтом, а Рустам — первоклассным спортсменом.