— Врунишка.

— Остин! Рад, что ты пришел! — восклицает появившийся в дверях мой отец.

— Мистер Джонсон! — Остин пожимает руку моему отцу и снова возвращает свою ладонь ко мне на талию.

— И почему все рады только приходу Остина? А как же я? Разве не я ваше самое большое счастье на планете?

— С днем рождения, тыковка, — улыбается папа и целует меня в щеку.

— Молю, скажи, что на обед не мак’н’чиз!

— Так значит ты все-таки голодал, пока я была во Флориде! — вопит мама, делая вид, что в шоке.

— Милая, только попробуй сказать такое при голодающих детях из Камбоджи. Они загрызут тебя живьем, как Каннибал.

— Не загрызут, я вешу пятьдесят килограммов, а процент моего подкожного жира — одиннадцать. Что они есть то будут? Мои кости?

— Твои кости будут есть бородачи, дорогая.

— Кто?

— Птицы такие, — объясняет папа. — Они питаются костным мозгом и целыми костями.

Мама вскидывает бровью, а я издаю смешок, смотря на своих родителей, и поворачиваюсь к Остину. Он глупо улыбается, крепко обнимая меня.

— Ну и чего вы стоите в дверях? Мама с самого утра не давала мне даже ложку салата украсть. Умираю с голоду!

Вслед за родителями мы садимся за круглый стол, на котором стоят низкокалорийные закуски, блюдо с запеченным кроликом, тушенными овощами и греческий салат.

— Вы с папой снова на диете? — произношу я, накладывая себе салат.

— Да, детка, с этим переездом у нас совершенно не было времени ходить в зал. Твой отец уже на девяносто процентов состоит из замороженных полуфабрикатов. Так что отныне мы едим только мясо и тушенные овощи. Кстати, ты уже нашла какую-нибудь студию стретчинга и пилатеса неподалеку?

— Да, в понедельник у нас с Кейти будет первое занятие.

— Возьмете меня с собой?

— Конечно, мам.

— Отлично. Остин, а у футболистов есть какая-то специальная диета?

— Раз в три месяца я сушусь, чтобы лишняя вода ушла из организма. Ну и, конечно, стараюсь придерживаться белкового питания.

Вспоминаю, с каким удовольствием он уплетал бургеры на нашем втором свидании, и про себя ухмыляюсь. Остин будто читает мои мысли, потому что поворачивается ко мне и подмигивает.

Господи.

Я не могу оторвать от него взгляда. Как можно быть таким офигительно классным? Ну вот опять. Почему влюбленная версия меня в миг забыла все прилагательные, которые знала? Я выражаюсь будто мне пять.

— Отлично, а то я переживала, что тебе не придется по душе обед.

— Милая, я же говорил тебе, что Остин играет в футбол. Спортсмены едят правильную пищу.

— Все верно, сэр.

— Какие у вас планы на сегодня? — интересуется у него папа.

— Я приготовил для Оливии сюрприз, — с улыбкой на губах произносит Остин. — Мы вернемся в понедельник к полудню.

— В понедельник!? — Отец резко перестает жевать и направляет свой испепеляющий взгляд на моего парня.

Остин тяжело сглатывает и шумно выдыхает:

— Я буду спать на диване.

— Можешь спать, где тебе захочется. Главное, чтобы ты был одет.

Прикусываю губу, стараясь сдержать смешок, в то время как отец продолжает:

— Оливка, это касается и тебя. Одетыми. — указывает поочередно на нас вилкой. — Всю ночь.

— А день? — уставившись на него, интересуюсь я.

Папа вскидывает брови вверх, а мама коротко смеется и выдает:

— Скотт, вспомни себя в восемнадцать.

— Помню. Именно поэтому повторяю еще раз. О. Де. Ты. Ми!

Теперь мама уже заливается хохотом, и папа присоединяется к ней.

— Джен, прекрати. Я вообще-то пытаюсь спасти тебя от участи стать бабушкой в тридцать восемь.

Я бросаю приборы на тарелку и закрываю лицо руками.

Господи.

— Лучше бы мы рассматривали мои детские фотографии.

Остин, сидящий рядом, запрокидывает голову и смеется.

— Кстати, тыковка, у нас ведь есть для тебя подарок! — восклицает мама и встает из-за стола. Она бежит к окну, на подоконнике которого лежит красная коробка с большим золотым бантом.

— Что там? — спрашиваю я, когда мама протягивает ее мне.

— Откроешь сегодня вечером, ладно?

— Почему?

— Остин объяснит, — многозначительно говорит мой отец.

Поворачиваюсь к Остину и улыбаюсь, встретившись с его хитрыми глазами. И когда они с моим отцом успели так спеться?