Я снова включила свет, и следующим был Прайсен Ол. Он спустился, одетый в новую синюю мантию, выглядя скромным и красивым.

Он прочистил горло и объявил.

– Я сочинил стихотворение, чтобы отпраздновать это событие, которое случается раз в жизни. Я смиренно предлагаю его вам.

Он глубоко вздохнул и начал.

– Тьма огромна. Вселенная холодна...

Стихотворение длилось пять минут. Оно было прекрасно, и рассказывало о том, что каждая звезда была для кого-то солнцем. В конце концов, Святой Экклезиарх прослезился, а Первый Ученый положил крыло ему на грудь над сердцем, чтобы тот успокоился.

Следующим был Оунд. Он исполнил танец, и к концу мне понадобился момент от сенсорной перегрузки.

Цианид спела песню своего народа, которая была длинной и очень воющей. Делегация хиггр настолько прониклась, что присоединилась к концу.

– Я не могу этого вынести, - прошептал Шон в мой наушник.
– Это как комната, полная кошек, которых медленно душат.

– Будь милым.

– Она искусная ткачиха. Почему она ничего не соткала?

– Потому что она не выдает свои секреты врагу.
– Мой бедный оборотень. Я практически чувствовала, как у него подергиваются глаза.

К тому времени, когда Цианид закончила, большая часть аудитории достигла критической точки. Возвращение света прожектора стало облегчением. Я остановилась на Унессе. Нам нужно было что-то, чтобы разбудить нас, а она вряд ли будет петь. Почему-то я представить не могла, что душегубы придают такое же значение искусству, как и мы.

Унесса практически сбежала по помосту, подпрыгивая на каждом шагу. Хмм.

Часть сцены, двадцать футов в поперечнике, опустилась и поднялась обратно, вынося на общий обзор большую клетку. Внутри нее извивались и шипели зеленые ящерицы, каждая размером с большую домашнюю кошку.

Унесса подошла к клетке, открыла маленькую дверцу наверху и вытащила ящерицу. Экраны вокруг арены увеличили изображение рептилии. Вдоль ее позвоночника торчал ярко-красный гребень. Она попыталась вцепиться в Унессу, но та крепко держала ее за горло одной рукой, а другой открыла ее пасть, обнажив длинные, острые зубы.

– Ядовитая, - объявила Унесса.
– Острые зубы. Очень быстрая.

Она бросила ящерицу обратно в клетку. С потолка спустился гигантский экран с цифровым таймером, 00:00 светилось ярко-красным.

Что она собиралась…

Над ареной прозвенел звонок. Цифры на таймере замигали. Клетка распалась, и пятьдесят ящериц бросились врассыпную. Унесса быстро, как атакующая змея, схватила ближайшую с пола, и одним плавным движением открутила ей голову.

О, дорогая Вселенная.

Она отбросила мертвое тело и схватила следующую ящерицу. Та закричала от ужаса, как испуганный щенок, и она свернула ей шею. Бросив ее, она схватила другую.

Люди Оунда в тревоге замахали плавниками, щелкая ими, сообщая о хищнике. Отрокары замолчали. Они были аккуратными охотниками, озабоченные сохранением популяции животных, чьи жизни они забирали, и они никогда не убивали ради развлечения. Это... это зверство шло вразрез со всеми охотничьими традициями Орды. Это была просто бессмысленная бойня, а ящерицы так кричали, метались и перелезали друг через друга, чтобы убежать подальше. Они не походили на рептилий. Они пищали как маленькие млекопитающие, охваченные чистой паникой.

Еще одна ящерица. Другая.

– Остановите ее!
– зарычал Косандион.

Я опустила сцену вокруг Унессы, оставив ее стоять на каменной колонне. Выжившие ящерицы разбежались по арене. Душегубы скрипели и шипели от возмущения.

– Я предупреждал тебя, - сказал Гастон мне в ухо.

Было такое. Я заставила свой голос быть услышанным всеми, звуча тревожным шепотом.

– Суверен благодарит кандидатку Унессу Сибейт за ее демонстрацию.

Большой душегуб бросился к стене секции и провалился сквозь пол, когда Шон отправил его обратно в яму. Остальные деревья скрипели и качали ветвями, но оставались на своих местах.

Унесса сосчитала тела ящериц пальцем, указывая на каждое, и посмотрела на таймер.

– Двенадцать за семь секунд!
– А потом она улыбнулась.

– Пришло время для короткого перерыва!– объявил Гастон и проводил ее обратно на место.

В каждой секции появились столы с закусками.