Мерное покачивание снова начало убаюкивать.

– СУВЕН–И–И–ИРЫ–Ы–Ы! – проводница заглянула к нам с веселенькой корзинкой, полной брелочков, ручек, блокнотиков и керамических червячков. – Мальчики–девочки, сувениры не хотите? Открыточки от фонда помощи драконам?

– Я – дракон! – заорал Вестейн дурным голосом. – Я! Я спать хочу! Помогите мне, а?! Засуньте свои открыточки и валите отсюда, дайте перед работой выспаться!

– А вы не кричите, мужчина, – недовольно поджала губы проводница. – А не то со стражниками на ближайшей станции вас высадим.

С этими словами она недовольно захлопнула дверь.

Потянуло откуда–то запахом копченостей, рыбки и специй. Я всерьез начала сомневаться, что вообще усну в это ночь. К запаху добавились соответствующие звуки: за стенкой с моей стороны провозглашали тосты, а со стороны Вестейна раздавались недвусмысленные стоны и ритмичное покачивание.

Шеф громко постучал в стену.

– Любитесь грустнее, полку сломаете!

Новые звуки раздались уже из нашего купе: Шушу наверху, в болтающейся клетке, укачивало и тошнило.

Посмотрев на все это безобразие, Вестейн замысловато выругался и снова натянул штаны.

– Вы куда? – спросила я.

– К соседям! – рявкнул он в ответ. – Третьим буду! Куда я, по–твоему, могу здесь ходить? Только в уборную!

Я смущенно умолкла и принялась снимать клетку с крючка.

– И зачем я съела столько яблок… – простонала бедная помощница.

Пришлось клетку с ней водрузить на столик. О спокойном сне я уже не мечтала, только раздумывала, как бы добыть кофейку. На станции, может, выйти и сбегать? Но от мысли, что червь уедет, пока я разыскиваю кофе, прошиб холодный пот.

Вестейн вернулся на удивление быстро, еще более злой, чем был до этого.

– Туалеты закрыты! – сообщил он. – Скоро станция! Откроют через час после стоянки. Я что, умер и попал в драконий ад?!

Я проглотила комментарий, что как–то странно представлять ад в виде отсутствия туалета, навязчивой рекламы сувениров и любвеобильных соседей.

Вестейн устало опустился на полку, потер глаза и как–то даже немного жалобно спросил:

– У тебя еще еда осталась?

– Яблочки. И кекс.

– Доставай.

Яблочек, впрочем, было на донышке, и вопросы относительно состояния Шуши снялись. Если она помрет в этом обличье, обожравшись, пусть завещает мне свой гардероб. Сама хвалилась коллекцией туфель.

Очередная стоянка оказалась длинной, это был какой–то небольшой городок. Кто–то высаживался, кто–то заходил, но наши окна выходили на соседний тоннель, где я вдруг увидела нечто очень интересное.

– Ой, а что это? – спросила у Веста.

Шеф оторвался от кекса и посмотрел туда, куда я показывала. Там мимо нашего червя бодро и гуськом бежали здоровенные муравьи, груженые тюками, коробками, канистрами и мешками.

– Это грузовые муравьи. Еще один вид грузового транспорта. У них есть свои плюсы, хотя лично мне черви кажутся более…

Он осекся на полуслове. Большая часть груза была упакована в два цвета – оранжевый и белый. Даже на панцирях некоторых муравьев красовались большие яркие буквы.

«Ля–ля–ля Маг».

А два последних, самых маленьких, муравьишки, тащили растяжку с кричащей надписью «Вестейн Винг – неудачник!».

Шеф резко поднялся, едва не стукнувшись макушкой о потолок.

– Быстро! Мы выходим!

– Что… как выходим?! Кто это был?!

– Шевелись, у нас мало времени! Я сказал, мы выходим из этого ползучего дурдома и ищем летающий! Если хочешь сохранить работу, мы должны быть в Фейске раньше них!

Мы с Шушей не успели глазом моргнуть, как Вестей почти силком вытащил нас на холодную, обдуваемую со всех тоннелей, подземную платформу. Я тут же замерзла, промокла – было очень сыро – и возненавидела весь мир, а шефа – в частности.

– Я же в пижаме! Как я пойду в пижаме?!

– Переоденешься, когда достанем дракона. Идем!

Но если пижама в кромешной тьме еще могла сойти за модный столичный костюм, то идти босиком я решительно отказывалась! Непонятно только, почему это так взбесило Вестейна. Пока я надевала туфли, он с выражением крайнего раздражения нетерпеливо притоптывал.

Лифт доставил нас на поверхность, где, к счастью, оказалось не так мерзко и влажно. Хорошо, что я хотя бы не продрогла до костей, ночь выдалась теплая.

А еще звездная, лунная, тихая и – этот факт меня изрядно напряг – совершенно безлюдная. Старый, деревянный, покосившийся вход на платформу, больше напоминающий деревенский сортир, рассыпающаяся в труху скамейка. И чистое, бескрайнее поле. Всюду, куда хватало взгляда, простирались не то маковые, не то лавандовые поля.