— Послушайте, детектив, я уже приехал сюда, — устало выдыхая, сказал он. — У меня есть некоторое время.

— Я приношу извинения, что вас вырвали посреди рабочего дня. Поверьте, господин Нэвё, текущие вопросы и уточнения не стоят вашего времени.

Он побагровел, но постарался сохранить лицо. Размеренно и медленно он произнес:

— Однако мы здесь. Я вполне могу уделить этому вам немного времени.

— Да, но в этом нет нужды. Мы сможем связаться и позже, я не думаю, что это будет проблемой. — Анчар дал понять, что разговор окончен.

Нэвё был готов сплюнуть под ноги, настолько разъярился, на скулах вздулись желваки. Он встал и дал понять жене, что они уходят.

— Госпожа Нэвё, у вас тоже работа? — спросил Анчар ровно тогда, когда она начала вставать.

Она так и не встала. Робко посмотрела на мужа. Он должен был ответить за неё.

— Думаю, с вами мы как раз успеем поговорить, — не дал ответить корпорату Анчар. — А муж пусть едет на работу. Это ведь не проблема?

— Это… — осеклась она, снова взглянув на стоящего рядом мужа.

— Чёрт с вами, — сдался Нэвё. — Делайте, как вам нужно. В следующий раз, будьте добры, уточняйте заранее, стоит ли ехать или всё можно решить звонком.

Анчар прямо ощутил, как Нэвё выдохнул, оказавшись за дверьми комнаты. Прекрасно, просто прекрасно.

— Вы, наверное, догадываетесь, почему я решил поговорить с вами, — переключился он на мать пропавшей.

— Если честно, не очень, детектив.

— Ваша дочь не хотела поступать в МетаТех. Если бы я спросил об этом вашего мужа, он бы ответил за вас обоих, что решение было коллективным.

— Так и есть.

— Нет, это не так.

Он намеренно выдержал паузу, потянувшись за сигаретой. Дурная грёбаная привычка. В былые времена капитан Шам надавал бы ему подзатыльников. Но где сейчас Шам, а где Крой? Курить хотелось, вот и всё.

Кристина, стоящая у окна, посмотрела на него с завистью. Ей тоже хотелось курить, но она находила в себе силы сдержаться. Чёрт.

— Если честно, не хочу курить в комнате вашей дочери, — сказал он, повертев сигарету в руках. — Ей и так доставалось. Она, кстати, курила?

— Разумеется, нет, — искренне ответила Нэвё.

— Ещё как курила, — задумчиво ответил детектив. — Вы с мужем настолько хотели её выдрессировать, что у дочери сформировался ряд привычек в отношении вас. Она скрывала от вас даже то, за что, в общем-то, вы бы её не осудили. Просто рефлекс.

— Как вам не стыдно говорить мне это? — на её глазах появились слёзы. — Мы всегда добивались для Лары лучшей жизни. Да, она была скрытной, да, возможно, где-то противилась нам, не понимая, что мы действуем для её же блага!

Анчар слышал эти истории столько раз, что у него уже должна была начаться аллергия.

— Вы говорите во множественном числе, госпожа Нэвё. Не стоит. Это прерогатива вашего мужа. Вы сейчас чувствуете своим долгом отбиваться сразу за вас двоих, потому что вы — одно целое, одна семья, а у вас такое горе. Я это понимаю.

— Понимаете? У вас есть дети, детектив?

Она хочет сказать, детектив Крой, что ты нихрена подобного не испытывал. А потому смеешь разговаривать с ней в таком тоне. Если бы этот заказ не был столь серьезным, Анчар дал бы себе волю ответить: «А у вас?».

— У меня нет детей. И не было родителей. Я и сам своего рода ребёнок. Будь у меня дети, я бы не был детективом и не вытаскивал людей из задницы.

Она не стала ничего отвечать.

— Смотрите, госпожа Нэвё, я немного расшифрую вам ситуацию. У меня нет цели читать вам нотации и упрекать вашу семью в неправильном воспитании дочери. К вам есть ряд вопросов — сухих, простых, не требующих какой-либо изворотливости. Только что я дал вам понять, что знаю о вас и вашей дочери больше, чем вы предполагали. Это знак: отвечать нужно честно и прямо. Вопрос первый. Когда вы обнаружили пропажу?

— Точно не знаю. Я писала ей в тот вечер… Она прочитала сообщение, но не ответила.

— Так поступают многие. Хотите сказать, что вы что-то заприметили в тот момент?

— Н-нет, просто… Получается, она уже тогда…

— Нет, ничего не получается. Когда вы действительно поняли, что она пропала, госпожа Нэвё?

— Когда нам доставили фото.

Она ответила это так, словно её уличили в хулиганстве. Ей не хотелось это признавать. Её слишком заботило, что подумают о родителях, которые не догадались о пропаже раньше, чем им всунули фото.