– Э-э…, – Кит снова покосился на девушку, которая сдерживая улыбку, с иронией наблюдала за ними, – конечно.

– Ну вот, я так и думал,– воодушевленно воскликнул лоя, словно бы радуясь тому, что не ошибся в красоте кирмианки, – а поскольку эти бандиты не обременены никакими правилами учтивого поведения, кто знает как они поведут себя по отношению к ней.

– Я думаю ты несколько преувеличиваешь, – сказала Минлу.

– Твою привлекательность для самцов Омо?

– Их страстное стремление к брачному соитию, – сдержанно произнесла девушка. – Я думаю, если ты великодушно оплатишь дорожный взнос, то ничего страшного не случится. Не сомневаюсь, что половозрелые активные самцы, необремененные правилами учтивого поведения, не станут задерживать нас, как только получат свои деньги. – Она улыбнулась. – В конце концов из нас троих, я полагаю, высказывать обоснованное мнение о поведении мужчин народа Омо следует именно мне.

– А сколько у тебя уже было брачных соитий? – Простодушно поинтересовался Талгаро.

Минлу перестала улыбаться.

– Такие вопросы женщинам задавать нельзя, – поспешно вставил Кит.

– Почему? – Удивился Талгаро. – Так мы сможем оценить её опытность в суждении о поведения мужчин Омо.

– Мне кажется мы зря теряем время, – сказала Минлу. – Идемте. – Она насмешливо поглядела на лоя: – В любом случае я уверена мне не о чем беспокоиться, ведь ты же не дашь меня в обиду? Отгонишь от меня своей отравленной цепочкой любого половозрелого самца желающего брачного соития со мной?

– Конечно, – серьезно и твердо подтвердил Талгаро.

Они свернули на дорогу к Гроанбургу.

– Слушай, Кит, тебе лучше опять покрыться шерстью, – сказал Талгаро. – Иначе разбойники примут тебя за один из механизмов моего народа и, учитывая как натурально ты двигаешься, могут решить, что ты очень сложное и ценное произведение, за которое какой-нибудь богатый сумасброд вполне может выложить кучу денег. И тогда чего доброго попытаются забрать тебя.

Пес улыбнулся.

– Это им не удастся в любом случае. Но ты прав, не стоит вводить их в искушение.

Он снова активировал элват-слой и преобразился в длинношерстного пса с черной мордой, темно-серым туловищем, светлым брюхом и с белыми лапами. Через пару секунд до этого серый кончик хвоста тоже стал белым.

80.

Свернув с Цветочного тракта, Минлу и её спутники двигались ещё пару часов, прежде чем вышли к следующей развилке. Здесь от основного пути, ведущего дальше на восток, под прямым углом на юг отходила дорога, которая, судя по всему, уже и вела непосредственно к воротам в стенах Гроанбурга. Лес, который и прежде окружал путь с обеих сторон, правда оставляя слева и справа некоторое пустое пространство в качестве обочин, это южное ответвление к самому городу брал уже в совершеннейший оборот, буквально наступая на дорогу, словно хотел навсегда поглотить её. И дорога, теряясь и пропадая в глубине нависшей над ней чащи, выглядела мрачной и зловещей.

На обочине на пригорке, прямо напротив уходящей на юг темной дороги, привалившись к огромному стволу еще очень молодого дерева Брод, расположились двое мужчин. Один из них – широкоплечий русоволосый парень с круглым краснощеким лицом, с пухлыми губами и с большими томными зелеными глазами в обрамлении пушистых ресниц, другой морщинистый, загорелый, почти старик с жидкой грязной шевелюрой, неопрятной бородой, маленькими глазками, деформированным то ли болезнью, то ли многочисленными переломами, носом и с черной деревяшкой вместо ноги ниже левого колена. При появлении трех путешественников, он тут же встрепенулся, выпрямился, отпрянув от ствола дерева, и с огромным интересом уставился на них. Его же молодой товарищ едва повернул голову и бросил равнодушный взгляд. Затем пожилой мужчина, не смотря на своё увечье, проворно поднялся с земли и бодро заковылял навстречу незнакомцам. При этом он опирался на толстую увесистую палку, которая напоминала скорее дубину, чем костыль.

Минлу взирала на старого разбойника с некоторой опаской. И не потому что он разбойник, а из-за того что он показался ей несколько не в себе. Одет он был в ужасно заношенное и отчасти ему великоватое кожаное пальто неясного бурого оттенка, странную треугольную шляпу и нелепые дутые синие панталоны, доходившие до колен и стянутые снизу завязками с бантом. Его правая нога была обута в грубый деревянный башмак с совершенно неуместной позолоченной пряжкой, а под пальто был надет цветная толстая вязаная кофта. Поверх неё замызганный грязно-зеленый жилет, к маленькому кармашку которого шла золотая цепочка и крепилась к чуть торчавшим из кармашка блестящим часам.

Молодой человек тоже поднялся с земли, отряхнул сзади свои штаны и неспешно последовал за своим старшим товарищем. Парень оказался настоящим богатырем и при этом на его поясном и идущих крест-накрест через грудь ремнях находилось какое-то невообразимое количество ножей и кинжалов. Выглядел он очень внушительно. Правда это грозное зрелище несколько нивелировало его сонное добродушное толстощекое лицо, покрытое чуть ли не детским пушком.

– Здорово странички-засранички! – Весело проговорил трескучим голосом пожилой мужчина, остановившись метрах в трех перед Минлу. – А что физиономии такие кислые? Аль не рады что в наши края угодили? Ну это вы прекращайте. Надо радоваться. У нас тут такое правило: мимо нашего дома без песни не ходи. Так что, если рожи не повеселеют, петь будем. А Могутный Парниша вам поможет, ритм задаст. Правда, Могутный Парниша?

– Слушай, Шоллер, – устало произнес молодой человек, – перестань меня так называть. Ведь не бессмертный поди.

Но тот кого назвали Шоллер не обратил никакого внимания на эту ленивую угрозу и, выдавая некоторое отсутствие зубов, широко улыбнулся и поинтересовался:

– Слушайте, а что у вас за компания такая дикая подобралась? Кирмианка, лоя и псина, что твой телок. Вы из цирка что ли сбежали?

Минлу быстро глянула на Кита и Талгаро, застывших по бокам от неё и чуть позади, и поняла, что ответ придется держать ей. Лоя и собака вступать в диалог явно не собирались, видимо единодушно решив что это почетное право или обязанность безусловно принадлежит девушке.