— А ты кто? Где Кощейка? Мне надо ей перемыть косточки! — Шиза соскочила с зомби и стала внимательно, по-птичьи вытянув голову, осматривать новую девушку.

Брови Евы нервно задергались. Как это недоразумение вообще смогло выбраться из цепей и смирительной рубашки? И что теперь с ней делать? Не оставлять же без присмотра! Уж Шиза-то натворит дел, что усыпальницу надо будет по камушкам заново собирать. Вампирша тем временем не теряла времени и стала осматриваться в поисках той самой «Кощейки». И она нашла то, что хотела. Лич не сразу поняла, в чем дело, но, когда смекнула, было уже поздно. Шиза кинулась к костям и принялась отчаянно делать искусственное дыхание рот в рот, вдыхая воздух в раскрытую челюсть.

— Давай, давай, вставай, не оставляй меня здесь одну! А вдруг ко мне придут гости? Кто же им откроет дверь и поможет приготовить чай!? — Заверещала она, склонившись над уже давно как мертвым телом.

Лич молча смотрела на это мракобесие без единой эмоции, но про себя отметила, что делать искусственное дыхание скелету с полуразложившимися легкими — довольно гиблая затея. От этого каламбура на ее губах невольно отразилась легкая улыбка.

— Он нашел ее яйцо, сломал иглу и убил! — Заскулила Шиза, подползла к Еве и, обняв ее ноги, заплакала, — как же мы теперь бууудем!? Пошли искать убийцу? Мы его заставим склеить иголку обратно и положить в новое яйцо.

Она умоляюще посмотрела на Еву, как щенок на новую хозяйку, видимо, ожидая, что она согласится.

— Какое еще яйцо!? — Воскликнула лич и заглянула под юбку своего бывшего тела. Она была больше чем уверена, что оно было женским. А потом до нее дошло. — Нет! Это так не работать! Нет яйцо и нет иголка!

— Как нет? Но вот же Кощеюшка лежит мертвенькая, холодненькая, — пуще прежнего заскулила Шиза.

— Я, вообще-то тут, просто сменить тело на новый, более человечный, — равнодушно ответила лич.

— Кощейка! Неужели это ты!? — Шиза округлила по-детски глаза и стала ощупывать Еву со всех сторон. — Ты жива!

Вампирша радостно воскликнула и крепко обняла Еву, словно бы та была ее лучшей подругой.

— Знаешь, а тут ко мне приходила гигантская моль и сказала съесть этого, — она указала на зомби, — я ее не слушала, но она была слишком настойчива, даже помогла сломать цепи, которые ты на меня навесила.

Она оглянулась, посмотрела по сторонам и, схватив женщину за руку, отвела в сторону.

— Помоги мне, убей ее, Кощейка. Она мне всегда гадости говорит! Я не могу ей сопротивляться! У меня нет лидерских качеств! Ударь ее косточкой по усатой бошке! — Прошептала Шиза, встав на носочки, чтобы Ева лучше слышала.

Лич слегка стукнула кулаком вампиршу по голове.

— Ай! Ты чего дерешься? Я не моль!

— Ты же сама сказала ее ударить по усатой бошке. Вот я это и сделала. Она же в твоей больной голове сидит. Надо ее хорошенько вытрясти оттуда.

Шиза ойкнула и попятилась от Евы подальше.

— Ну, куда же ты, это будет не больно, зато как действенно! Мигом из тебя выбью и огромную моль, и всю дурь.

— Не-не-не, я, пожалуй, откажусь, мне надо посоветоваться с остальными моими друзьями, провести голосование, вытянуть жребий, попрощаться, знаешь, мороки-мороки, — затараторила вампирша.

Ева медленно начала подходить ближе с улыбкой маньяка, в сочетании с веселой одеждой выглядящей еще более страшно, а Шиза начала пятиться назад с глазами полными ужаса. Она уж точно представляла, насколько «не больно» все будет. Девушка не стала испытывать судьбу, быстро, словно мышка, юркнула в дверной проход и убежала куда подальше, чтобы уж точно не получить по голове.

— И это всесильный вампир, высшая нежить, та, кто возвышается над людьми, — подметила лич и рассмеялась, — да уж! Да с ней и упырь справится!

Однако пора уже было отправляться наружу. Ева скосила глаза в уже пустой дверной проем и вздохнула. Как же здесь оставить Шизу одну? Лич мысленно подозвала к себе парочку особо крупных зомби и несколько скелетов, дав им приказания тщательно следить за гостьей и не выпускать ее дальше ее комнаты или, по крайне мере, стараться не давать ей трогать особо важные вещи. Развернувшись на носках и мысленно попытавшись себя убедить в том, что все будет нормально, Ева направилась наверх, под лучи солнышка, в мир людей.

Ох, как же давно она не появлялась среди живых! Лич бы даже немного разволновалась и изобразила нетерпение, да только все эмоции утихали так же быстро, как и появлялись — побочный эффект от становления нежитью. Однако сама возможность созданию, созданному с помощью энергии смерти, оказаться в самом эпицентре бурлящего потока жизни, во всей красе насладиться этим непередаваемым чувством пусть и поддельного, но вполне ощутимого осознания своего существования и близости к этим наполненным переживаниями и лишними эмоциями организмам, была непередаваема. У Евы представился неплохой шанс поностальгировать о своей былой жизни. В любое иное время люди для женщины — не более, чем материал для экспериментов, слабый, хрупкий, но если подлатать, то вполне годный. А сейчас все немного иначе: они были ей необходимы для совершенно другой цели.