Ксавьер делает шаг к ней и немного скрывает меня, даже если это не намеренно. Он бормочет что-то, что я не могу разобрать, но прежде чем он заканчивает, я вижу, как она закрывает пространство между ними, а затем ее губы встречаются с его щекой.

Тея

Я в замешательстве смотрю на эту сцену.

Внезапно все вокруг меня останавливается. Кажется, что мир больше не существует, но боль, которую я чувствую в груди, напоминает мне, что на самом деле он не остановился. Насколько я могу судить, возможно, так оно и было.

Я не из тех, кто ревнует. Я ненавижу это чувство, и обычно, когда кажется, что оно царапает мои внутренности, готовое вырваться наружу, я подавляю его. Это не очень хорошая черта характера, поэтому я стараюсь все оставить как есть. Вредно ставить себя в положение, когда ты ставишь кого-то другого выше себя. Я никогда не делала этого с Уиллом, даже несмотря на постоянное давление со стороны моей матери. Однако я никогда не была первой, когда дело касалось Ксавьера. Он всегда был для меня важнее, и как бы я это ни ненавидела, но это то, что есть.

Но сейчас мои щеки стали мокрыми, несколько слезинок упали и разбились о мои ботинки. Я поворачиваю голову и вытираю их, делая несколько шагов назад, чтобы дать им место. Почему? Потому что я гребанная идиотка и, возможно, садистка, которой нужно напоминание о том, что у Ксавьера есть жизнь вне меня. Вопреки мне.

Рыжая обхватывает руками шею Ксавьера, пытаясь еще больше приблизиться к нему, но все, что я вижу, это напряжение в его позе. Его губы сомкнуты, сжаты в линию. Его руки на секунду сжались в кулаки. Но по какой-то причине, даже если я вижу, как он дергается, чтобы оттолкнуть девушку, он не делает этого.

И это последняя капля. Мне не нужно место в первом ряду, чтобы понять, какой катастрофой является моя личная жизнь. Или какая я жалкая. Потому что я не злюсь на Ксавьера. Во мне нет даже маленькой частички, которая бы скребла ярость в моем сердце. Мне просто очень больно.

Сделав глубокий вдох, я иду к выходу из Садов. Моя голова начинает раскалываться, и, честно говоря, головная боль — это единственное, что мне сейчас не нужно, чтобы добавить к тому, что я чувствую.

Остальные члены группы, вероятно, уже ждут нас.

По какой-то причине я оглядываюсь назад, что только подчеркивает мою глупость. Я вижу, как Ксавьер хватает девушку за плечи и довольно грубо отталкивает от себя. Вена на его шее пульсирует, и я понимаю, что он зол, но в то же время я снова понимаю, что его действия хорошо продуманы. Он отступает назад, и наши глаза встречаются.

Но ненадолго, потому что я ускоряю шаг и исчезаю из его поля зрения. Я снова могу дышать, и мое сердце замедляется. Даже если совсем немного, я чувствую себя лучше.

Он не подыграл ее действиям. Это единственное утешение.

Она поцеловала его в щеку. Не в губы.

Я знаю это. Я просто не хочу быть там, даже слышать его отказ.

Я выхожу на дорогу. Мои ноги двигаются быстрее, чем я думала. Как будто они знают, что мне нужно сбежать из этой ситуации, или, возможно, из моего разума. Чем быстрее я окажусь в окружении других людей, у меня будет прекрасный повод игнорировать все остальное.

Как только я переступаю порог библиотеки Кембриджского университета, я чувствую крепкую хватку на своем локте. Я не в состоянии бороться с его силой, поэтому останавливаюсь, и мое тело дергается. Я встречаюсь с серыми глазами Ксавье. Выражение его лица пустое. Горячее дыхание щекочет мою щеку, и от интенсивности его присутствия по моему телу пробегают мурашки.

Я напрягаюсь, ожидая оправдания, в которое я не поверю, но приму. Потому что именно так все и происходит. Он что-нибудь придумает и заставит меня усомниться во всем. По-моему, это называется газлайтинг (прим. форма псих. насилия, главная задача которого-заставить человека сомневаться в объективности своего восприятия). Самая жестокая форма манипуляции, которую Ксавьер любит использовать.

Я все это слышала. Глубоко под этим толстым покровом наивности я достаточно умна, чтобы понять, что он делает. Думаю, каждый, кто когда-либо подвергался манипуляциям со стороны любимого человека, понимает, что это такое. Дело в том, что мы слишком сильно любим, чтобы отпустить это и уйти. Хотя и должны.

Более того — на все плохие моменты приходится гораздо больше хороших. Потому что, несмотря ни на что, я знаю, что Ксавьер любит меня по-своему. Он заботится обо мне настолько, что держит меня рядом и хочет защитить. Он говорит все те вещи, благодаря которым я чувствую себя в безопасности. Он компенсирует то, что моя семья никогда не давала мне — внимание. Он рядом, чтобы бросить мне вызов на всех возможных уровнях. В этом учебном году также на интеллектуальном уровне.

— Я люблю тебя, Тея, — говорит он, подчеркивая «тебя».