Боялись божьего суда

и высылки из рая.

А в нем с праправремен всегда —

лишь истина нагая.

Я думаю, меня поймет,

простит и не охает

тот,

перед кем запретный плод

сейчас благоухает.

СУПЕРПЕГАС

О, современность!

Ты прекрасна,

твой жуткий ритм меня взмесил.

Собрат завел себе Пегаса

в сто с лишним лошадиных сил.

Я говорю:

«Зачем так много?»

А он толкует мне о том,

Мол, вита-виа

(жизнь — дорога),

но не переводя притом.

Придуриваюсь:

«Что за «вита»?

Я знаю «пепси», «фанту», «квас»…

Он оглядел меня:

«Завидно?

Но это, братцы, не для вас».

Я говорю:

«Но виа, виа…

Раскрой мне тайну бытия.

Я ж помню, как, страдая, выла

однолошадная твоя».

Он отвечает:

«Это было,

но звук далеких дней погас.

А та, что выла,

та кобыла,

теперь «мустанг» —

«суперпегас».

Тут я познанья проявляю:

суперобложка, суперстар…

Я просто дурака валяю,

а он взбесился:

«Супер стар?!

А книги в твердом переплете?

О, темень окон избяных!

А сколько я истратил плоти

и времени (молчу о поте)

на выбиванье «избранных»?!»

Интересуюсь:

«Кем ты избран?»

Он мне надменно:

«Не тобой.

Я всюду издан, значит, избран

и государством, и судьбой».

«Дай бог! Всех благ!

А покатаешь?

А может, прокатиться дашь?»

«Я выбивать тираж, ты знаешь…»

«Смотри не вылети в…вираж!»

ЕЗДА В НЕЗНАЕМОЕ

Поэзия — вся! —

езда в незнаемое. В. Маяковский

Во мне — и взялся-то откуда? —

сигнал опасности горит:

я всех работников ОРУДа

притягиваю,

как магнит.

Всегда,

куда я ни поеду,

маячит синее вдали…

Я помню каждую беседу

с любым сотрудником

ГАИ.

И если вспыльчивая муза

в соавторстве откажет мне,

ГАИ Советского Союза

ее заменит мне…

вполне.

Сказал сержант мне

на Рублевском,

тактично перейдя на «ты»,

что не согласен с Маяковским

он в отношении езды.

Автограф ставя в протоколе,

я вся была, как тетива…

Сержант спросил меня: «Доколе?!»,

но все-таки вернул права.

Из транса

(вместо реверанса),

клянясь сержанту — «никогда!»,

твердила я слова романса:

«ГАИ, ГАИ—

моя звезда».

На трассах

в повседневных кроссах