— Прочь! — закричали звери. Прогнали летучую мышь с детьми.

С тех пор перестали летучие мыши бегать по земле.

Летят с войны птицы. Веселятся, песни поют. Летучая мышь со своими детьми опять сбоку пристала.

— Прочь! — закричали птицы и прогнали летучую мышь с детьми. Та испугалась. Улетела, спряталась.

С тех пор летучие мыши летают только ночью. Да и то таятся: боятся птиц и зверей.

Заупрямился однажды медвежонок Кайнехак, перестал слушаться родителей.

— Не буду я больше медведем! Хочу кем-нибудь другим стать.

Сказал так и убежал. Шёл-шёл, в тундре очутился. Хорошо там, цветов много, солнце греет. Возле норки евражка сидит, передние лапки свесила, на хвостик опирается, свистит, как песню поёт.

— И я хочу стоять столбиком, — говорит медвежонок, — и буду свистеть, как евражка.

Сел Кайнехак на холмик, передние лапки свесил, на хвост опёрся: совсем как евражка. И давай свистеть… но получился громкий рёв. Испугалась евражка и убежала.

Досадно стало медвежонку. Побрёл он дальше. Видит — олени пасутся. Подошёл к одному из них, спрашивает:

— Ты кто? Я ещё таких рогатых зверей не видывал.

— Я олень.

— Я тоже буду оленем.

— Ладно, мне будет веселей. Давай побежим! Кто быстрее?

Пока медвежонок ковылял на своих кривых лапках, оленя и след простыл.

— Не так уж интересно быть оленем, — пробормотал Кайнехак и пошёл дальше. Недалеко от озера он увидел утку.

— Лучше я стану уткой: она и ходит не так быстро и летать умеет.

Стал медвежонок на задние лапы, замахал передними, как крыльями, прыгнул изо всех сил и… шмякнулся на землю.

— Давай я научу тебя, как надо летать, — предложила утка, — идём к берегу, там с обрыва легче начинать.

Стала утка на самом краю обрыва, расправила крылья и полетела над водой.

Прыгнул за ней Кайнехак — да как бултыхнется в воду! С головой окунулся. Вынырнул, лапами по воде бьёт, отфыркивается, еле на сушу выбрался. Стоит мокрый медвежонок, отряхивается. Вода холодная, удовольствия мало, когда зуб на зуб не попадает!

Поплёлся он прочь, а тут как раз встретил отца с матерью и братишку. Идут они, мирно беседуют, на ягодное поле направляются.

— Нет, — решил Кайнехак, — лучше быть хорошим медведем, чем перед другими срамиться.

Сидит на дереве птичка. А в гнезде у неё четыре птенчика. Вдруг бежит мимо лиса, увидела птичку и говорит:

— Дай мне одного твоего птенчика, я есть хочу.

— Не дам я тебе своего птенчика! Ищи в другом месте.

— Если не дашь, — говорит лиса, — я срублю твоё дерево. Видишь, у меня с собою сабля в меховом мешке.

Подняла лиса хвост и стала им размахивать, как будто дерево рубит.

Испугалась птичка, заплакала:

— Не руби, лиса, дерево, дам тебе птенчика.

Выбросила она из гнезда одного птенчика, а лисе только этого и надо было. Схватила она его и унесла в лес.

Сидит птичка и плачет. Жаль ей птенчика.

Летит мимо ворон и спрашивает:

— О чём ты, птичка, плачешь? Какое у тебя горе?

— Как мне не плакать? — говорит птичка. — Лиса съела моего птенчика.

Удивился ворон:

— Как могла лиса съесть твоего птенчика? Ведь гнездо твоё высоко на дереве.

— Я сама ей бросила, потому что лиса хотела срубить дерево — у неё есть острая сабля в меховом мешке.

— Глупая ты птичка, — говорит ворон, — это не сабля, а хвост. В другой раз придёт лиса, не давай ей птенчика, пусть рубит дерево, ничего у неё не выйдет!

На другой день пришла лиса и снова просит:

— Дай-ка мне ещё одного птенца, а то я проголодалась.

— Нет, — говорит птичка, — не дам я тебе своего птенчика.

Рассердилась лиса:

— Тогда я дерево рубить буду!

И стала лиса хвостом по дереву бить. Била, била, шерсть от хвоста летит в стороны, а дерево не шелохнётся. Присела лиса отдохнуть и спрашивает:

— Кто это тебя научил меня но слушаться? Не ворон ли?

— Нет, — отвечает птичка, — я сама догадалась. Ведь есть же у меня свой ум.