Шрифт:
— Детектив, которого я нанял, не упомянул о проблемах с алкоголем, — сухо сказал Домициан, наблюдая, как она пьет.
Сарита сердито посмотрела на него из-за бутылки, но затем перестала пить и опустила ее. И просто смотрела на него.
Не обращая на нее внимания, Домициан положил еще один профитроль на тарелку и предложил ей.
Сарита была так раздражена им, что готова была из принципа отказаться. Но профитроли были так хороши, и не их вина, что она на него зла. Было несправедливо вымещать на них свой гнев, поэтому она взяла тарелку, пробормотав очень короткое «Спасибо».
— De nada, — пробормотал Домициан, наблюдая, как она отрезала большой кусок профитроля и запихнула его в рот.
В своем раздражении она не обращала особого внимания на то, что делала, и кусок был намного больше, чем она планировала. Это означало, что она должна много жевать и двигать пищу во рту, прежде чем проглотить, чтобы убедиться, что она не подавится. Все это время Сарита смотрела на Домициана.
— Я не понимаю твоего беспокойства, — сказал он, наблюдая, как она жует. — Ты сказали, что Дресслер рассказал о нано, о том, что мы бессмертны, и прочее.
Сарита проглотила еду, сделала глоток вина из бутылки, чтобы откашляться, и кивнула. «Да. Бессмертные. Но я думала, сто лет, может быть, двес. но не две тысячи!
— Две тысячи двести …
«Боже мой!» Слова вырвались изо рта Сариты, и ее глаза стали большими, как блюдца. — Две тысячи лет?
— Две тысячи двести …
«В Египте?» Она прервала его вторую попытку сообщить ей его точный возраст.
«Si. Я жил в Египте две тысячи двести …
— Значит, ты носил те маленькие белые юбочки и прочее?
«То, что я носил, было шендитом, а не юбкой», — сухо сказал он.
«Если это означает беленькую юбочку, то да», — сказала она с ухмылкой, а затем снова начала подносить бутылку к губам, но остановилась, когда ей пришла в голову мысль. — Ты был там, когда римляне напали?
«Si».
«О Боже!» Сарита отхлебнула еще немного вина, а затем опустила бутылку, чтобы сказать: «Пожалуйста, не говори, что тебе пришлось обменять юбку на эти нелепые длинные тоги и эти нелепые листья на голове».
— Боюсь, что да, — весело сказал Домициан, когда она снова подняла бутылку, чтобы сделать еще один глоток. — Хотя, будучи гладиатором, я должен был носить подвязку и…
«Боже мой! Ты был гладиатором? — спросила она, как только смогла опустить бутылку и проглотить то, что она выпила. — О, держу пари, ты был очень сексуален, как гладиатор.
«Э.». — сказал Домициан, не зная, что на это ответить. У него было здоровое эго, но было несколько эгоистично соглашаться с ней в том, что он выглядел горячим в своей сублигакуле.
— Расскажи, как это было?
— Носить сублиг…?
— Нет, нет, — прервала она. «Каково было быть гладиатором?»
Домициан пожал плечами. — Ранний подъем, хорошая еда, упорные тренировки, самые потрясающие массажи, которыми я когда-либо наслаждался в своей жизни, и…
— Подожди, подожди, — нахмурившись, сказала Сарита. — Ты вампир.
— Бессмертный, — сухо поправил он.
— Как угодно, — сказала она, махнув рукой. — Но как гладиатору тебе придется все время находиться на солнце…
«Нет. Я могу управлять разумом, помнишь? — мягко сказал он. «Я просто следил за тем, чтобы врачи всегда помещали меня в тень, когда была тренировка».
— Врачи решали, где ты будешь драться? — удивленно спросила Сарита.
— Не доктора, Doctores, — мягко поправил ее Домициан. — Так звали тренеров.
«Ой.» Она пожала плечами. «Хорошо, значит, ты должен тренироваться в тени, но ты не можешь гладиарить в тени. Это же Колизей, под открытым небом».
«Да, но каждому гладиатору приходилось драться только три или четыре раза в год, максимум пять», — сказал он, пожав плечами.
«Как?» — выдохнула она с недоверием.
Ухмыляющийся Домициан кивнул. «Si. Остальное время это была просто хорошая еда, тренировки, массажи, бани и жаждущие женщины. Жизнь была хороша».
«Хм. Конечно, — пробормотала Сарита, внезапно выглядя раздраженной. — Если это все, что ты хочешь от жизни.
— Я был молод, — весело сказал Домициан. «Это было все, чего я хотел от жизни».
— Эм, нет, — сухо сказала она. «Ты сказал, что Рим завоевал Египет в 30 г. до н. э., и если ты родился в 260 г. до н. э. тебе было. э, давайте посмотрим, мы должны вернуться назад, так что двести шестьдесят минус тридцать. двести тридцать лет, — сказала она, а затем выгнула бровь. «Двести тридцать лет — это не молодо».