— Включите поездку к Машерову! — требовательно велел Фидель составителям расписания его нахождения в СССР.— Обязательно!

Следует подчеркнуть, что подобные вспышки симпатии кубинского лидера к Машерову воспринимались в Кремле холодно. Однако настойчивость Ф. Кастро иногда давала результаты, и он оказывался в Белоруссии. Здесь особенно изумляли его стойкость и героизм белорусское народа в борьбе с гитлеризмом. При первой же встрече с Машеровым кубинский руководитель высоко оценил вклад нашего государства в разгром фашистской Германии.

— Советский Союз спас человечество от страшного зла,— говорил Фидель Машерову и добавлял:— Я склоняю голову перед героизмом советского народа и вашим личным.

Петр Миронович смущенно отвечал:

— Мой личный вклад на фоне всенародной борьбы против фашизма составляет маленькую каплю.

Фидель, улыбнувшись, подметил:

— Такие капли подобны источникам, излучающим свет. Они, как пылающая звезда на небосклоне, указывают путь другим.

Желая быстрее перевести разговор на другое, Машеров уточнил:

— У нас подобных светил было и есть в предостаточном количестве.

Фидель, крепко обняв Машерова, громко произнес:

— В этом наша сила.

Петр Миронович в знак согласия лишь кивнул головой.

Машины по просьбе Фиделя шли медленно, а он внимательно смотрел на леса, деревни, новые строения. Его особенно удивляло множество машин на полях, колхозных дворах и дорогах.

— При таком количестве техники вам, наверное, удастся быстро решить хлебную проблему? — спросил Кастро.

— Одни машины дело не решают, дорогой Фидель,— грустно произнес Машеров,— они — важный фактор, но не основной.

— Не совсем понимаю? —сделал удивленный взгляд Фидель Кастро.

— Тракторов, комбайнов и разных других сельскохозяйственных машин мы выпускаем немало,— уточнил Машеров, а вот надлежащего ухода за ними наладить не можем. Очень низкое качество сельскохозяйственных орудий производства, не хватает запасных частей.

Он улыбнулся своей очаровывающей усмешкой:

— Вообще-то в прошедшую войну мы часто били фашистов из ружей пятидесятилетней давности. А уж в первый год партизаны были оснащены в четыре-пять раз хуже врага. И ничего, не пали духом, били оккупантов и днем, и ночью.

— Вот именно, товарищ Машеров,— оживился Фидель Кастро.— Высокий идеал и духовность — главное в нашем революционном ритме и борьбе. Они же у вас в стране как-то обесцениваются.

— Уже, дорогой Фидель, обесценились,— вздохнул Петр Миронович, зная, на что намекает собеседник.— Первые лица нашего государства паче всего заботятся о своей славе и благополучии…

Дальше разговор перешел в сугубо доверительные рамки. Очень доверяя друг другу, Фидель Кастро и Петр Машеров, естественно, много говорили о том, чего не любил Брежнев и его так называемая «днепропетровская мафия». Говорили и о проблемах развития Кубы. Понятно, что не все мысли Фиделя Кастро разделял Машеров. Он прямо говорил ему об этом, что не мешало им в дальнейшей дружбе и взаимной симпатии. Заметим, кстати, что Фидель упорно отстаивал свои идеи, но считался с оппонентом. Как бы там ни было, но Машеров всей своей сутью вселил уверенность Фиделю Кастро, что в ЦК КПСС есть люди, которые реалистически смотрят на мир и с ними можно и нужно вести диалог.

К счастью, в цартии Машеров был не одинок. Он стоял выше на голову Брежнева, Гришина, Суслова, Кириленко, Романова и других членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС того времени. Его высокий авторитет, честность, искренность и высокая компетентность в политических делах как внутри страны, так и за рубежом стали предметом зависти и недоброжелательности у тогдашнего кремлевского правителя и его окружения. Машерова без зазрения совести стали оттеснять от деятельности в Политбюро. В последние годы на многие заседания его просто не приглашали. Вокруг Машерова кремлевские заправилы пытались создать вакуум, оторвать от народа, принизить его прежние заслуги, подавить энтузиазм. Брежнев всячески старался скомпрометировать первого секретаря Компартии Белоруссии. Республике давались непосильные планы по сдаче зерна и продуктов в общесоюзный фонд. А когда Петр Миронович пробовал не допустить явный грабеж, его грубо одергивали, цинично унижали.

— Ты знаешь, партизан, — бесцеремонно кричал в трубку телефона Брежнев,— что многие регионы России на полуголодном пайке. А у тебя, например, в Новополоцке в магазинах по пять сортов колбасы.— После этого на голову строптивого первого партийного лица республики сыпались роем обидные непристойные слова, на которые не скупился престарелый Генсек в конце своего царствования. Выпалив залп брюзжания и желчи, он снова требовал и угрожал:— У нас в Союзе все равны, и мы не станем спрашивать твоего разрешения, а возьмем мясных продуктов из Белоруссии столько, сколько сочтем необходимым.

И брали, не поставив никого в известность. Очень часто Петр Миронович, придя утром на работу, узнавал, что за ночь вывезли подчистую из холодильников Минска, Могилева, Витебска и других городов колбасные изделия и копчености, сало и прочие продукты. Брежнев заставлял Машерова делать много такого, чего Петр Миронович не допускал даже и в мыслях. Это — приписки, очковтирательство, радужные отчеты, восхвалявшие мнимые достижения. В записках и дневниках Петра Мироновича сохранились фрагменты его некоторых разговоров с Брежневым: «Вчера Л. И. гневно обрушился за непонимание «выравнивания» циферии по зерновым. Он очень хочет видеть сбор урожая зерновых по кругу 25 центнеров с га. 16.IX.79 г.»; «Как неприятно выслушивать упреки в непонимании центра по сдаче зерна государству. Ведь нельзя же подчистую выгребать амбары колхозов. 4.ІІІ.79 г.»; «Как я устал от постоянных и назойливых глупых нравоучений по поводу… 19.ІІ.80 г.»; и еще: «Сколько можно так нелепо и неграмотно штамповать, диктовать. Прямо не знаешь, как выйти из положения. 25.VI.80 г.».