Весьма характерно в этом плане отношение к сооружению мемориального комплекса «Брестская крепость-герой». Наши солдаты и командиры проявили у стен Брестской крепости невиданное мужество и отвагу. Они удерживали этот клочок советской земли до последнего дыхания. Фашистские войска продвинулись уже на сотни километров в глубь Советского Союза, а герои крепости все еще держались. Сам Гитлер приезжал сюда посмотреть на этот большевистский феномен. Подвиг советских воинов оказал удручающее впечатление на главного фашиста, когда он узнал точную цифру погибших здесь германских солдат и офицеров.

«Десять подобных Брестов — и мы потеряем дух победителей»,— изрек тогда фюрер. Он приказал держать в секрете всю эту неприятную для всего фашизма историю, а сам факт столь длительной защиты крепости подавать как отчаянный и бесценный шаг комиссаров-маньяков. И ему Это почти удалось. Но самое обидное, что и после разгрома гитлеровской Германии правда о героизме защитников Брестской крепости умалчивалась. Одной из причин столь странной позиции была все та же политика «отца народов» Джугашвили, который сразу же после войны возобновил репрессии и беззакония. Опять возникли тысячи лагерей ГУЛАГа, потянулись эшелоны в Сибирь и на Север с невинными жертвами из Прибалтики, Белоруссии, Украины и других регионов страны. Выселялись целые народы, ликвидировались автономные республики и области. Чтобы выбить из людей чувство победителей и полновластных хозяев страны, снова вход были пущены «образ врага», доносы и разоблачения. Кого только не клеймили и не изгоняли из науки и армии, Союза писателей и правительства, Центрального Комитета партии и общественных организаций — всех не перечесть. Разоблачали врачей-заговорщиков, космополитов, приклеивали политические ярлыки сотням тысяч честных коммунистов, советских людей.

Снова широко открылся шлюз для бездарностей, проходимцев и подхалимов. Не окрепшая от войны, страна снова впала в мрак. Особенно третировались люди, которые попали в плен. Их просто считали предателями и изменниками Родины. Сотни тысяч мужественных борцов с фашизмом оказались за колючей проволокой бериевских лагерей. Все они перенесли страшные муки голода, физических и психологических насилий, бесправия и унижения. Многие, не выдержав ада, умерли, другие остались калеками. А ведь это были в основном молодые мужчины. Им бы строить, пахать землю, созидать, растить детей. Но Сталин избрал для них иную, кошмарную судьбу. Он и его приближенные отобрали право на свободу и счастье у всего советского народа, дав ему взамен пустой абстрактный лозунг счастливого будущего. Вранье и пустая фразеология, демагогия и фарисейство, ложь и пустозвонство, насилие и террор, сплошное жульничество и манипуляция цифрами, иллюзорные проекты, миражи и тотальный грабеж народа, невиданное доселе в истории закабаление крестьянства и геноцид против многих народов — вот далеко не полный перечень деяний «вождя народов».

Сталинизм стал самым жутким и деспотическим peжимом, опиравшимся исключительно на репрессивный аппарат и бюрократию. Ни в одной стране земного шара не имелось столь многомиллионной оравы надсмотрщиков, доносчиков, охранников, разного рода «вождей», штатных болтунов и закупленных писак, продажных лжеученых и политиканов-проституток. Все они, цепко сидя на шее народа, громко вопили о высоких идеалах коммунизма, о бдительности и происках классового врага.

На пьедестал подымались подхалимы и льстецы, бездари и трусы, мнимые таланты и лжепатриоты…

Разве в подобной ситуации мог кто в Кремле думать об отважных защитниках Брестской крепости. Тем более, что некоторые из них попали в плен. Но умер страшный диктатор. Повеял ветер очищения. Стали пробиваться и ростки правды о защитниках Брестской крепости, появились документы, живые свидетели трагических событий сорок первого года на Буге.

В августе 1955 года Петра Мироновича избрали первым секретарем Брестского обкома партии. Наряду с другими вопросами он занялся и расчищением завалов к истине об обороне Брестской крепости. В обкоме накопилось много писем и заявлений от родных, близких и знакомых участников героического сражения. Они просили указать могилы погибших, сообщить хоть какие-небудь сведения о них, спрашивали о непонятном для них замалчивании и забытье о людях, сложивших головы за Отечество. Петр Миронович прочитал все до единого эти письма, потом посетил место сражения. Его, столь много видевшего ужасов войны, поразила картина разрушений: огромные остовы изрешеченных снарядами, осколками и пулями стен, кучи битого кирпича и обломки цементных плит, развороченные проемы внутри зданий, повисшие остатки дверей и повсюду ржавые куски железа. Во многих местах общее запустение скрадывала высокая трава и мелкие растения. Ему показали простреленные каски и почти уже сгнившие гимнастерки, солдатские котелки и винтовки, гильзы и кусок саперной лопаты. На одной из стен он прочел надпись: «Умираем, но не сдаемся!» 30.VI.1941».

А в обком продолжали идти письма. Потом начали поступать и вещи защитников крепости. Принесли простреленный пулей комсомольский билет лейтенанта А. Ф. Наганова, записи некоторых бойцов и командиров. А вскоре явился и живой защитник. Это был Родион Ксенофонтович Семенюк. Он рассказал Машерову о тяжелых и кровопролитных боях небольшой горстки храбрецов с превосходящими в десятки раз силами противника.

— Горели и рушились казематы,— опустив голову, говорил Семенюк,— немцы забрасывали окопы, форты и другие укрепления канистрами с бензином и бочками с воспламеняющимися веществами, а потом зажигали их трассирующими пулями. Потом был взорван склад с боеприпасами. Нас остались единицы раненых и еле живых. Я, собрав все силы, постарался со своими товарищами Флеворковым и Тарасовым закопать в землю знамя 393-го особого артиллерийского дивизиона, в котором служил командиром орудия.

Родион Ксенофонтович попросил Машерова найти часть, чтобы отдать знамя. Вот тогда и возникла мысль у Петра Мироновича создать музей обороны Брестской крепости. Эту идею горячо поддержали старожилы города на Буге, многие энтузиасты, и в частности Аркадий Крупенников. Их горячее стремление и помощь со стороны первого партийного лица области позволили уже 6 ноября 1956 года открыть музей обороны Брестской крепости. Но чем больше стали собирать документов и материалов об этом событии, тем нагляднее становилась его непреходящая и немеркнущая слава. Сейчас трудно сказать, как бы сложились обстоятельства, если бы к этому делу не приложил свою трудолюбивую и талантливую руку, напористость и высокую ответственность писатель Сергей Сергеевич Смирнов. Этот честнейший человек, с благородными порывами души, заново открыл народу много неизвестных тайн героических страниц борьбы советских людей против своих поработителей. В пору косности и безразличия, шаблонного мышления ему очень трудно было публиковать свои поистине бесценные для истории страницы. И Смирнов, преодолевая трудности, открывал все новых и новых героев. Судьба свела Петра Мироновича и Сергея Сергеевича, которые стремились к единой цели. Машеров, желая раздвинуть рамки гласности о защитниках Брестской крепости, попросил Смирнова для начала выступить по радио.

— Боюсь, не пробиться мне до микрофона,— усомнился Сергей Сергеевич.

— Только согласитесь, а в остальном я договорюсь с кем следует,— заверил Машеров.

Такое выступление состоялось. Дальше пошли статьи Смирнова, целые очерки и рассказы, а чуть позже он опубликовал книгу «Крепость на границе». «…Я был удельником войны и немало видел в те памятные дни,— писал Смирнов в ней. — Но именно подвиг защитников Брестской крепости как бы новым светом озарил все увиденное, раскрыл мне силу и широту души нашего человека, заставил с особенной остротой пережить счастье и гордость принадлежности до великого, благородного и самоотверженного народа, способного творить даже невозможное».