Он тепло улыбается мне.

— Привет, Кэлли. Рад тебя видеть.

— Привет, Райан.

Ему сейчас, наверное, тридцать шесть или тридцать семь, но он выглядит почти так же, как я помню — только с новыми легкими морщинками вокруг глаз и несколькими прядями седины в его темных волосах. Но он по-прежнему широкоплечий, высокий и красивый, как и все парни Дэниелс.

— Итак… Я еще раз просмотрел отчет и, простите, но мне придется выписать вашему отцу штраф за аварию. Без этого никак не обойтись. Неосторожное вождение.

Коллин кивает, подавляя хихиканье.

— Все в порядке.

— Это не нормально! — кричит мой отец из больничной палаты. — Я никогда в жизни не получал штрафов, и я не собираюсь платить им сейчас!

Затем он начинает петь "Нахрен полицию" группы NWA.

— Папа! — кричу я. — Прекрати! Мне так жаль, Райан.

— Они накачали их большим количеством обезболивающих, — объясняет Коллин.

Он усмехается.

— Без проблем.

— Нахрен, нахрен, нахрен полицию…

Я сжимаю зубы.

— Откуда он вообще знает эту песню?

— Новый Бьюик, который он купил, был с бесплатной подпиской на спутниковое радио, — говорит моя сестра, — он слушал Urban Yesterday, там вся классика — NWA, Run-DMC… Vanilla Ice.

Мой отец перестает петь и снова переходит на крик.

— Я помню, Райан Дэниелс, как ты блевал в наших кустах роз после того, как выпил этот дерьмовый ликер, который ты принес на шестнадцатилетие Коллин! — затем он делает точную пародию на «Лицо со шрамом», — ты не выпишешь мне ни одного вонючего штрафа.

Розовый румянец ползет по шее Райана.

— Ого. У твоего отца очень хорошая память, — он заходит в палату: — Извините за те кусты роз, миссис Карпентер.

— Ничего страшного, милый, — отзывается хрипловатый голос моей матери, — ты можешь срыгивать в мои кусты в любой день — при условии, что после этого ты придешь в себя.

Я прикрываю глаза. Молюсь, чтобы разрыв пространственно-временного континуума поглотил меня целиком.

— Итак, штраф за неосторожное вождение? — спрашиваю я Райана. — Папа обычно отличный водитель, что случилось?

— Он не думал о дороге, это уж точно, — отвечает Коллин.

Румянец Райана горит ярче.

— Ваши родители были…любящими… во время аварии.

— Любящими? — повторяю я, счастливо ничего не понимая.

Пока Коллин не испортила все.

— Мама делала папе минет, — вырывается у нее, а затем она заходится от ужасающего смеха.

Мне кажется, я кричу. Потому что эти слова никогда, никогда не должны звучать в одном предложении.

— У нас была хорошая ночь на игровых автоматах в AC, — кричит в ответ моя мама. — Мы праздновали, — затем ее тон становится отвратительно гордым. — Я все еще могу это сделать. Хотя, думаю, что снятие зубных протезов могло бы помочь.

Я ошеломлена, потеряла дар речи — боюсь сказать что-нибудь, что могло бы сделать все еще хуже. С моими мамой и папой всегда может быть хуже.

— Твои родители намного забавнее моих, — говорит Райан, и теперь он смеется вместе с моей сестрой

— Да ну? — я поднимаю брови. — Хочешь поменяться?

~ ~ ~

Возвращение домой в Лейксайд всегда кажется каким-то странным — все кажется меньше и в то же время совсем другим. В этот раз прошло больше времени с тех пор, как я возвращалась… годы. Я смотрю в окно, когда моя сестра везет нас из больницы в дом моих родителей, проезжая мимо улиц, которые я так хорошо знаю, и милых призраков, которые живут на каждом углу. Коллин рассказывает мне о последних событиях в городе — у кого родились дети, кто разводится. Несколько месяцев назад в аптеке Брюстера случился пожар, но они ее восстановили и покрасили в уродливый оранжевый цвет.

Это не было моим сознательным решением — реже бывать дома… Просто жизнь так сложилась. Первые несколько лет учебы у меня не было денег, мои родители оплачивали учебу в колледже за двоих, а билет на самолет из Калифорнии в Нью-Джерси стоил недешево. В первые дни благодарения и весенние каникулы я работала официанткой в закусочной неподалеку от кампуса и возвращалась домой только на Рождество.

Все было неплохо, мне нравился Сан-Диего — новизна, солнечный свет. А моя мама когда-то давно проделала путь автостопом из одного конца страны в другой, поэтому она всегда подбадривала нас с Коллин выбраться, посмотреть мир, свить собственное гнездо и познакомиться с птицами на других ветках, полетать…

Летом я начала участвовать в театральных постановках, так что возвращаться в Джерси в мае, когда заканчивался семестр, не было никакой возможности. Мой третий год обучения стал поворотным. С деньгами стало лучше, так как Коллин выпустилась, и я сняла квартиру за пределами кампуса. Мои родители приехали в гости и познакомились с Снаппером, моим соседом, страдающим глаукомой и имеющим карточку на медицинскую марихуану. Он был им как родная душа — клянусь, они бы усыновили его, если бы ему не было сорок семь.