– Ты, что, подруга? Конечно, не забыла. И у меня есть для тебя подарок, – улыбнулась я.

Я представила, как обрадуется Яна, когда я подарю ей куклу, которую привезла с отдыха на Черном море.

На том самом дне рождения Яна и призналась мне, что влюбилась в Антона Соболева.

И вот снова наступила осень, первое сентября. Пред нами тот же старый школьный двор c вышарканным газоном от множества детских ног, которые не раз пробегали по нему, опаздывая на занятия. Та же праздничная линейка, течение которой не меняется год от года. Только мы уже не те. Не те смешные первоклашки с цветными ранцами за спиной, спешащие к своему первому учителю. Мы – одиннадцатиклассники. И у каждого из нас в руках праздничный букет. А напротив нас стоят нынешние первоклашки в одинаковой школьной форме, которая была недавно введена директором. «Это все делается для поддержания дисциплины, – пояснял он, всем тем, кто не желал носить одинаковое, а хотел выделиться на фоне безликой толпы. – Школа – это вам не дом моды, – продолжал директор, – и модное дефиле здесь устраивать не надо».

Форма одинаковая, а вот выражение лиц у первоклашек было разное. У одних – это выражение растерянности от происходящего, ну, прямо, как у Янки одиннадцать лет назад. Мне вспомнился наш с подругой первый день в школе. У других первоклашек на лице было написано горе и отсутствие желания учиться. Сразу можно было определить будущих отличников по их радостному выражению лица. А кто-то из ребят просто не выспался и стоит зевает, наблюдая за всем происходящим вокруг него безучастным взглядом. Ничего не изменилось за одиннадцать лет. Даже наш директор – радостно поздравляющий всех с началом учебного года – все тот же милый толстячок в строгом черном костюме и в нелепом цветном галстуке. Изменились только мы. Одноклассники повзрослели: мальчики возмужали, девочки превратились в настоящих красавиц. А мы с Яной все так же стоим вдвоем, рука об руку и слушаем поздравление директора. Мы с подругой договорились одеться также, как и одиннадцать лет назад, на ту самую – первую в нашей жизни линейку. Нет, вы не подумайте: залазить в старую одежду мы не собирались, просто решили, одеться во что-то максимально похожее. Янка захотела сделать нашу совместную фотографию и положить ее в альбом рядом с той фотографией, что была сделана одиннадцать лет назад.

«Представь, как это будет здорово. Фото с разницей в одиннадцать лет, а мы в такой же одежде», – радостно пояснила мне Яна, когда я поначалу отказывалась идти в том дурацком прикиде, что был на мне в первом классе.

«Тебе хорошо, Янка, – начала было я возражать, – Алексей для тебя сможет опять воспроизвести свой шедевр из воздушной кремовой блузки и строгих брюк, а я буду выглядеть на твоем фоне, как замухрышка, – надула я губы и скрестила руки у себя на груди. – Не хочу».

«Не капризничай, Лера, – пихнула Янка меня в бок. – Алексей и тебе сошьет костюм, я его уже об этом попросила. Он будет лишь напоминать твой наряд первоклассника, но будет сшит Алексеем, а это значит, что будет выглядеть круто и экстравагантно».

«Вот этого я и боюсь». – сказала я, улыбаясь.

Зная не понаслышке неординарный подход Алексея к женскому костюму. Я боялась, что у меня либо карман окажется на попе, либо блузка с разной длиной рукавов будет. Почему я так решила? А вот по чему.

***

У Яны была настоящая и большая коллекция кукол, некоторые из которых служила ее дяде-модельеру манекенщицами. На них знаменитый кутюрье Алексей Родин доводил до совершенства модели своих костюмов. Чаще всего, это было, что-то экстравагантное. Например: однажды Леша сшил для своей любимой куклы-модели джинсы, у которых одна гача светло-голубого цвета доходила до щиколотки, а другая, темная – слегка прикрывала колено. Такими же асимметричными были и рукава у джинсовой куртки, которую в пару к брюкам сшил Алексей.

– Ну, и кто это будет носить? – увидев новую модель своего брата, спросил Янкин отец. – В этом же никуда выйти невозможно. Ни в магазин за хлебом, ни на работу, я уже не говорю о театре или какой-нибудь художественной выставке.

– Это смотря какая работа, – не отрываясь от своего занятия, ответил сосредоточенный Леша.

– Что значит – какая? – возмутился дядя Саша. – Нормальная, человеческая работа. Ты знаешь какие-то другие?

– Отстань, – отмахнулся от брата Янкин родственник. – Ты же знаешь, в каких кругах я общаюсь. Там такое с руками оторвут, – и у Алексея даже глаза засветились в предвкушении нового показа.

А однажды, на один из дней рождения подруги дед Яны подарил ей особенную куклу – фарфоровую. Эта кукла была уже не для наших детских забав, а для красоты. На ней было надето платье из розового шифона все в кружевах по моде девятнадцатого века. А на голове была розовая шляпка с широкими полями и с красными атласными лентами, которые завязывались у нее под подбородком. Фарфоровым у куклы было только личико, а тело – из ваты. Янка была на седьмом небе от счастья и светилась, как медный пятак.

– Смотри, Лера, что мне дедушка подарил, – с восхищением, бережно поднимая куклу вверх, показала мне свой подарок Яна.

– Да, платьице-то у нее старомодное, – сказал Янин дядя Алексей, скептически оглядывая куклу. – Ну что же, – вздохнул он. – Придется сшить ей что-нибудь современное. Брючный костюм, например.

– Леша, – нахмурилась подруга, прижимая подарок к груди, как будто пытаясь защитить куклу от пышущего идеями родственника, – иди вон на других куклах экспериментируй, а эту не трогай. Ей так идет этот наряд, – голос у Яны изменился, когда она посмотрела на чудо в розовом платье.

Яна очень любила эту куклу, и она у нее занимала отдельное место на полочке.

Алексей часто шил Янкиным куклам новые наряды, вызывая тем самым недовольство своего отца, профессора Родина Якова Ардалионовича: «Взрослый мужик, а в куклы играет, как девчонка».

Алексей Яковлевич Родин, на самом деле, был известный кутюрье в городе и гордо называл себя метросексуалом. В его гардеробе одежды было не меньше, чем у любой женщины, а может даже и больше. Стильная стрижка, аккуратные ногти с маникюром, а не, как у большинства мужчин, считающих себя настоящими брутальными мужиками, с «траурной» каемкой. И обязательно начищенные до блеска ботинки. Обувь для Алексея была, на самом деле, просто фетишем. Одна из стен его квартиры была уставлена от пола до потолка коробками из-под обуви. Чего там только не было: модельная обувь разных цветов и оттенков, которая отличалась не только по цвету, но и по тому из кожи какого животного она была изготовлена: от кожи теленка до кожи крокодила. Из спортивной обуви Алексей предпочитал белые кроссовки известного бренда и всегда содержал их в отличном состоянии. У него даже «Казаки» имелись для определенных случаев.