Ранним утром Мурад, одетый в телогрейку и сапоги, вышел на улицу. Дворник еще не успел подмести ее, но она казалась удивительно чистой - ночной норд унес все бумажки. На углу Мурад остановился.

На 9-й Хребтовой еще два человека начинали свой день так же рано - Мишоппа и сапожник Давуд. К этому же времени иногда возвращался с ночного дежурства и милиционер Мустафа. Обычно они перекидывались словцом-другим, Мурад угощал всех сигаретами, и, покурив, друзья расходились. Мустафа шел спать, Мурад и Мишоппа направлялись к вокзалу, а Давуд с большим, кульком, в руках пускался по соседним дворам. По ночам он шил чувяки, и каждое утро ему приходилось избавляться от улик - рассовывать обрезки резины и кожи по чужих мусорным ящикам. Эта нехитрая уловка давала возможность работникам ОБХСС не препятствовать частной инициативе.

...Мурад посмотрел на часы. Пора было уходить, а никто не появлялся. Он решил подождать еще немного.

Первым подошел Мустафа. Они поздоровались, Мурад вытащил сигареты, и оба закурили.

– Пусть земля ему будет пухом, хоть и неважный он был человек, - сказал милиционер.
– Надо пойти посочувствовать горю вдовы и детей.

– Обязательно, - согласился Мурад.
– Но я не знаю, где он живет.

Показался со своим кульком Давуд и, перейдя улицу, зашел в первый двор.

– Соберемся на углу к трем и пойдем все вместе.

– Хорошо, - согласился Мурад.
– Надо остальных предупредить. .

Давуд зашел во второй двор и вышел оттуда вместе с Мишоппой.

– Можешь одолжить мне рубль?
– попросил, по обыкновению, Мустафа.

Мурад полез в задний карман. Давуд и Мишоппа вышли из третьего двора и направились к ним.

– Скорей бы на пенсию, - мечтательно проговорил Мустафа, аккуратно складывая полученный рубль.
– Ну как, осталось что-нибудь?
– спросил он у Давуда.

– Да еще есть, - ответил сапожник.

– Давай я выброшу по дороге, - предложил Мурад.

Давуд передал ему кулек и закурил сигарету.

От первых переваливших через Похлударинскую гору солнечных лучей заполыхали стекла в окнах Центрального колхозного базара. Мурад попрощался с друзьями и быстро пошел к трамвайной остановке. Мишоппа побежал за ним, он тоже торопился на вокзал - к московскому поезду.

Мустафа и Давуд молча курили и смотрели им вслед. Они ждали, когда 'Мишоппа начнет приставать к Мураду с предложением подвезти его на своей машине. Это всегда происходило на остановке трамвая, и, как всегда, они засмеялись, когда Мурад отогнал Мишоппу и сел в трамвай, а обиженный Мишоппа помчался рядом.

Мураду надо было ехать на электричке до Сураханов, оттуда на машине до острова Песчаного, уже лет десять соединенного с берегом насыпной дамбой, а дальше - катером до одной из разбросанных вокруг острова морских буровых. Было уже около восьми, когда Мурад добрался до пристани конторы бурения, Автобусы и крытые грузовики продолжали подвозить рабочих, но ребята из его бригады уже обменивались впечатлениями о проведенных дома часах, заняв единственную на пристани скамейку. Как всегда, в центре внимания был рыжий помбурильщика Семен. Он недавно женился на дочери своей школьной учительницы и теперь при любой возможности рассказывал о том, какой стервой оказалась учительница и какие он ведет с нею бои за счастливую семейную жизнь/

Мурад помахал им издали рукой и подошел к инженерам конторы, окружившим диспетчера и капитанов катеров. Ему нужен был Гусейнов, капитан кранового узла. Мурад потянул его в сторону.

– Ну как?
– спросил Мурад тихо.

– Будут, будут, - успокоил Гусейнов, заговорщически оглянувшись.
– Клянусь твоим здоровьем, будут! Только ради тебя. Как лучшему бурильщику. И никому ни слова. Узнают - разорвут.

– Когда?

– Сегодня не смогу.

– Что ты говоришь, слушай? У меня забой пять тысяч метров, ты понимаешь? Пять тысяч! Кто будет отвечать, если обрыв случится? Неужели из-за этих труб останавливать?

– Тише, - сказал Гусейнов.
– Попытаюсь сегодня. Как лучшему бурильщику.

– Ты мне уже две недели голову морочишь! Бабаян уже получил, Мамедов подучил, я мне только обещаешь, а работа не идет.

– Работай, работай! Ради тебя постараюсь сделать все, что смогу.

Недоверчиво качая головой, Мурад пошел к своим ребятам, а Гусейнова атаковал следующий бурильщик. Мурад расслышал слова:

– Дорогой мой, такому человеку, как Мурад Эйвазов, я отказал, ругается идет, а ты говоришь: директору скажу. Ну и скажи! Что мне директор сделает? Я на этой работе здоровье потерял!..

Уже пять лет работали они вместе, и все эти годы Гусейнов делал бурильщикам сплошные одолжения: обязан привезти свечи - одолжение, обязан доставить долота - одолжение, нужно в штормовую перебросить людей - тоже одолжение.

Мураду не пришлось долго уговаривать бурильщика, которого он должен был сменить. "Мне на похороны надо", - объяснил он и, записав показания приборов, тем же катером вернулся на пристань. Попутных машин долго не было, и Мурад успел наскрести земли для Тофика. Постарался так, как тот просил, чтобы была из разных мест: пару горстей он наскреб у диспетчерской, немного у обочины шоссе, а остальную землю решил набрать в Сураханах