Болдан приподнял брови, наблюдая за мной.

— Если это так, у нас проблемы. А я почти не сомневаюсь, что это правда. Я привык доверять себе, инстинкт не может меня обмануть.

— Да! — выкрикнула, поднимая руки. — Да-да-да! Я знала! Нет, догадывалась. Я верила, что точно могу пробудить силу. Показать, что мы, девушки, женщины, не хуже альф. И вот! Я — живое доказательство того, что альфами бывают не только мужчины.

Смех прорывался наружу. Сдержала его, но не смогла стереть широкую улыбку. И зачем? Я хочу щедро поделиться эмоциями!

Дрейк сидел, приложив два пальца к виску. Он наверняка улыбается. Где-то глубоко в душе. Сопереживание истинной, все такое. Он ведь должен разделить мою радость.

— Вы не хуже, вы другие. В этом и есть ваша сила.

— Не будь занудой, Дрейк Болдан Красный философ. Ты сам альфа. Разве это плохо?

Искренний восторг постепенно угасал, как тонущий в растаявшем воске фитиль.

— Природа решила, что я должен им быть.

Фыркнула, подливая себе в стакан еще воды.

— Природа решила, что я должна быть альфой.

— Сколько ты видела женщин-альф?

Болдан не отводил проницательно-холодных серых глаз. На вид расслаблен, развалился на стуле, но нет и намека на улыбку.

Он полностью сосредоточен на проблеме, которую сам придумал. Онхочетсчитать проблемой мою природу.

— Не встречала, и что? Буду первой.

Почему нельзя просто порадоваться? Я ведь рада. Зачем портить настроение? Я будто нахожусь рядом с отцом и Дэном. Они бы отреагировали так же. Нет, — хуже.

Дно бокала стукнулось о стол. Звон разнесся по гостиной.

Поднялась, на миг растерялась, в какую сторону идти на выход. Не хочу здесь оставаться. О чем говорить с человеком, который меня не понимает? Это только злит и раздражает.

— Убегаешь? — Дрейк звучал удивленно.

— Ухожу. Нет желания слушать о моей проблемности, — взялась за ручку входной двери и обернулась. — Поищи себе другую истинную. Раз существуют женщины-альфы, может и среди истинных есть выбор? Ну, скажем, из двух или трех?

На моих последних словах одна бровь Дрейка приподнялась.

Оставила его за спиной и захлопнула дверь.

Конечно, ему меня не понять. Этот мир создан для мужчин! Они управляют районами, они управляют всеми. Им даже метки не ставят! Как можно подвергнуть мужчину вероятности остаться в одиночестве? Вдруг жена погибнет, а на нем останется ее запах, потому что метка со смертью не исчезает. А вот если муж погибнет, то это не страшно! Посидит несчастная одна до конца дней, так уж вышло, ничего не поделать.

Влетела в квартиру Крейтона. Дверь слишком громко закрылась, привлекая внимание сидящего за столом над планшетом хозяина жилища.

Я могла бы выдыхать пар, получилось бы эффектно.

— Воу-воу, остынь, я не собираюсь над тобой доминировать. И ты надо мной не пытайся.

— Доминировать? — я подошла к столу. — С плеткой и кляпом?

Все-таки у него поразительно безразличное лицо. Ленивый взгляд, будто ему не просто скучно, а скучно на этой планете. Словно он давно все понял про эту жизнь и ждет следующую.

— Там набор поинтереснее. Можешь умолять, но ликбеза не будет.

Темный, как и сами глаза, взгляд прошелся по мне. Крей поднялся, достал из шкафа кружку.

— Чай, кофе? Виски, ром, вино?

На мой немой вопрос последовал меланхоличный ответ:

— Ты хочешь излить свое… что там у тебя. Я предлагаю терапию.

Он странный. Очень. Но эта странность не пугает, а интригует.

— У тебя есть вино? И ты мне вот так просто его предлагаешь?

Далеко не все могут себе позволить этот напиток. Винодельня одна на весь Амок, виноград не то чтобы хорошо растет. Количество бутылок каждый год разное, но их чертовски мало. Кто может позволить себе купить бутылочку, распивают по особым случаям.

У нас явно не их таких.

Крейтон достал бутылку из темного стекла.

— Жизнь в ожидании "особого случая" по-идиотски скучна. Если бы люди все, что с ними происходит, считали особенным, стали бы счастливее.

Он поставил пухлый фужер на длинной ножке на стол, откупорил бутылку.

Нет, все-таки он в самом деле немного сумасшедший. Или я просто не понимаю его философию. Но определенно интересно узнать получше.

Бордовая ароматная жидкость разливалась по прозрачным стенкам, сверкала в свете ярких ламп.