Может, я и смогла бы влезть в подвесную койку и выбраться из нее, но что, если нет?

В конце концов, шкафы для сна вот уже пару лет как вошли в моду на севере Беркива и потихоньку распространяются в соседних странах. Ограниченное пространство лучше хранит тепло, а если еще и поставить жаровню под доски постели — так и вообще замечательно. Правда, в климате южных морей эта их способность играла в обратную сторону: в шкафу воздух становился еще более влажным и горячим, чем за бортом. Ничего, не буду закрывать дверцы и ладно.

Зато никто не будет храпеть рядом… Я исподтишка глянула на Генри. Нет, как-то не вязался с ним храп. В моем детстве храпела тучная старая нянька, что спала на подстилке в углу нашей с братьями спальни. Потом братья выросли, и спальня стала моей, а нянька ушла на покой. Поджарый и хищно-грациозный Генри на нее вовсе не походил, и вряд ли…

— О чем задумалась, сокровище мое? — поинтересовался он.

— Храпишь ли ты по ночам, — брякнула я прежде, чем подумала.

Он расхохотался.

— Ты сама отказалась от возможности проверить, — сказал он, отсмеявшись.

Я вскинула подбородок, изо всех сил делая вид, будто мы ведем обычный светский разговор, как совсем недавно, за ужином.

— И не забудь поставить задвижку на дверь.

— Непременно, — согласился Генри. — Только знаешь что? — он склонился к моему уху, притягивая за талию и мурлыкнул. — Магия может отодвинуть любой засов.

Он выпустил меня прежде, чем я успела возмутиться.

— Ничего, я придумаю как его закрепить.

— И еще не забудь положить под подушку заряженный пистолет, — ухмыльнулся Генри.

— А что, можно? — обрадовалась я.

Он снова рассмеялся. Выдохнул.

— Ох, Белла, ты неподражаема! Я обдумаю это.

Он вывел меня из каюты, все еще хихикая себе под нос.

— Не понимаю, что тебя так развеселило, — произнесла я тоном, полным достоинства. По крайней мере, так это задумывалось, но, судя по смешку Генри, получилось не очень.

Он жестом пригласил меня в свою каюту.

— Побудь тут. Я пошлю прибраться, поговорю кое-с кем о своих делах и приведу сюда раненого. Не скучай. Сундук с книгами по-прежнему в твоем распоряжении.

Закрылась дверь. Я подошла к окну. Солнце — или корабль, кто его знает — сместилось, и сейчас лишь цвет бликов на воде и посветлевшее, словно выцветшее, небо говорили о том, что скоро вечер. Плескались волны, наверху о чем-то спорили матросы, перемежая свои слова отборной руганью на четырех языках. Да, пожалуй, за это путешествие я изрядно расширю словарный запас, правда, похвастаться им не получится. Я постаралась отрешиться от ругани, вслушиваясь в шум волн. Кажется, ветер усиливается…

— Капитан, я настаиваю… — раздалось за спиной.

Я оглянулась. В дверях стоял корабельный хирург.

— Капитана здесь нет, господин Дезо. Подождите его, если хотите.

Он кивнул явно каким-то своим мыслям.

— Отлично, ты-то мне и нужна.

— Что ты о себе возомнила, женщина! — прошипел он, подходя ближе. — С чего ты взяла, будто имеешь право вмешиваться в мою работу!

Я вскинула подбородок.

— Господин Дезо, извольте разговаривать с леди как подобает, или убирайтесь!

— Ле-е-еди, вот как! — Он шагнул еще ближе, я попятилась, спиной натолкнувшись на стену.

Хирург тут же оказался рядом, уперся ладонями по обе стороны от моей головы.

— Запомни, ты, знатная бездельница, ты не в своем фамильном замке. Это там вокруг тебя носилась толпа слуг, вытиравших тебе нос по каждому чиху! Чтоб я больше тебя не видел ни около моего кабинета, ни около моих пациентов! Поняла?

Он решил, что его слово выше капитанского? Или настолько уверен в своей незаменимости? А и в самом деле, кто его заменит, не я же? Меня посадят на корабль и отправят домой, едва получив выкуп, а он останется. И все же мой язык словно зажил своей жизнью — отдельной от разума.

— Не поняла.

— Что? — оторопел хирург.

Наверное, не надо было с ним спорить. Наверное, я об этом сильно пожалею, ведь я сама недавно говорила Генри, он не может неотступно меня сопровождать. Да вот хотя бы сейчас — его нет, когда вернется в каюту, неясно, и защитить меня некому. Но смиренно согласиться не получалось. Наверное, я просто слишком устала, чтобы найти силы держаться скромно.

— Не поняла. Ум у меня женский, не в состоянии постичь такие сложные вещи.