Две железные сковородки найдены на Сарском городище, где они датируются X–XI вв. (Эдинг Д., 1928, с. 46, табл. VI, 10). Известны находки железных сковородок в Белоозере, в слоях XIII в. (Голубева Л.А., 1976, с. 96); в южнорусских городах: в Киеве, Воине, Городске, Лукомле, на Райковецком городище (Новое в археологии Киева, 1981, с. 271–272; Довженок В.И., Гончаров В.К., Юра Р.О., 1966, с. 86; Гончаров В.К., 1952, с. 169–180, табл. 1, 12; Штыхов Г.В., 1969, с. 316, рис. 9; 1978, с. 119, рис. 51, 3).

Обязательной и существенной бытовой принадлежностью древнерусского человека были ведра. Основу их делали из дерева, наружную сторону облицовывали железным футляром с петлями для железных дужек. Поэтому логично остановиться на них в настоящем разделе. Полное представление об этих изделиях дает ведро, найденное Н.А. Бранденбургом в кургане у с. Усть-Рыбежна (табл. 29, 16); оно цилиндрической формы и продуманных пропорций (высота его равна диаметру), очень декоративно: его металлический кожух украшен горизонтальными валиками и полосами треугольных просечек. Иногда на деревянную основу ведра надевали железные обручи, сплошь покрывавшие его внешнюю поверхность. Такое ведро было найдено Н.И. Булычевым в курганной группе Шатуны на Угре (Булычев Н.И., 1913).

Довольно часто в культурном слое городов находят бронзовые черпачки с пластинчатыми или трубчатыми ручками. Некоторые из них могли иметь производственное назначение, но часть из них относилась к кухонной посуде. Форма их устойчива, как и форма прочей домашней утвари. Бытовали они в течение длительного времени, большое количество черпаков было найдено в Новгороде (рис. 28, 13, 15). Небольшой черпачок был найден в Ярополче Залесском (табл. 28, 14) (Седова М.В., 1978, табл. 5, 14), известны находки черпаков в других городах — в Белоозере (Голубева Л.А., 1957, с. 39, рис. 5, 7), в Новогрудке (Гуревич Ф.Д., 1981, с. 104, рис. 80, 2).

Среди столовой посуды, изготовленной из металла, самыми распространенными были чаши, их делали из меди, бронзы, серебра и золота, но изделия из двух последних металлов почти не известны, их берегли и в последующее время, они были почти все переплавлены.

Медные чаши сильно варьируют по форме и размерам. На внутренней стороне отдельных из них были обнаружены следы полуды, реже — следы серебрения. Чаши ковали из одного куска металла независимо от материала, из которого их делали.

Среди бронзовых чаш есть экземпляры, достаточно хорошо датированные. Одна из них найдена в кургане с монетами X в. (табл. 29, 6). Края ее отогнуты и имеют вид горизонтально поставленной палочки. Приближается к ней по форме чаша из Новогрудка (табл. 29, 7), значительная по размерам (Гуревич Ф.Д., 1981, рис. 82). Чаша с округлым дном и сферическими стенками была найдена в Дмитрове, в слоях XII–XIII вв. (Никитин А.В., 1971, с. 282 Рис. 4, 3) (табл. 29, 8). В бронзовую чашу был положен клад, найденный в Киеве на Михайловской площади в 1938 г. (Самойловський I.М., 1948, с. 193, рис. 1). Она отличается округлыми стенками, плавно переходящими в днище, и прямым утолщенным краем (табл. 29, 5).

Серебряные чаши найдены преимущественно в составе кладов. Они, как правило, богато орнаментированы. На дне чаши, с внутренней стороны, помещались орнаментальные и сюжетные композиции, варьировались и края чаш. Так, чашу из киевского клада 1949 г. (Корзухина Г.Ф., 1954, клад № 109) украшает розетка с шестью лепестками (табл. 29, 10), чашу из Каменнобродского клада (Там же. Клад 138, рис. 58) — изображение птицы в геральдической позе, обрамленной лентой геометрического орнамента, повторенного и по краю чаши (табл. 29, 13). Из Киева происходит еще одна чаша с восьмилепестковой розеткой на дне (табл. 29, 9). К этому кругу изделий принадлежит серебряная чаша, найденная на Старорязанском городище (Монгайт А.Л., 1955, с. 139, рис. 104). Тулово ее разделено на четыре зоны, вычлененные дугообразными линиями, в центре, в круглой розетке, изображен олень.

Большими художественными достоинствами обладают две серебряные чаши из Шигровского клада (Ерохин В.С., 1954, с. 145–147; Монгайт А.Л., 1961, с. 302, 303). На одной из них изображен в круглом клейме лев (табл. 29, 11), на другом — грифон. Время клада определялось XII–XIII вв., но, скорее, это все же XIII–XIV вв.

Уникальным изделием древнерусского ремесла является серебряная позолоченная чаша черниговского князя Владимира Давыдовича, найденная в Сарае-Берке. Надпись, идущая по краю сосуда, сделала ее знаменитой. Чаше Владимира Давыдовича посвящена большая литература (Бычков А.Ф., 1851, табл. VII; Рыбаков Б.А., 1948, с. 279, рис. 64; Рыбаков Б.А., 1964, с. 28, 29, табл. XXIX и др.).

Чаши, подобные описанным, использовались для питья на пирах, сам термин «чаша» постоянно упоминается при описании пиров с X в. С древних времен была распространена на Руси другая посуда для питья — питьевые рога. Питье из рогов — не только непременная часть пира, но и обряд похоронной тризны. Поэтому все находки питьевых рогов были сделаны в курганных погребениях, причем погребениях княжеских или боярских.

Три питьевых рога происходят из Чернигова. Первый был найден в кургане «княжны Черной», разрушенном при строительных работах 1851 г. В нем была найдена серебряная оковка большого рога с резьбой и чернью тонкой работы, узкий конец, ее был отделан в виде «орлиной головы» (Самоквасов Д.Я., 1908). Эта оковка, как и все находки из кургана, не сохранились (Самоквасов Д.Я., 1917; 1916).

Два других рога найдены при раскопках Черной могилы Д.Я. Самоквасовым в 1872–1873 гг. Горловина меньшего из них украшена серебряной оковкой с богатым растительным орнаментом, на тулове рога — квадратная орнаментированная пластина (Рыбаков Б.А., 1948, с. 289, 290, рис. 70; Седов В.В., 1982, с. 253, рис. 17). Орнамент из растительного плетения на этом роге по стилю перекликается с орнаментацией аварских сумок Венгрии и оружия из могильников Нижнего Прикамья.

Большой рог Черной могилы знаменит сложной сценой из 12 фигур, украшающих его оковку. Б.А. Рыбаков расшифровывает ее как иллюстрацию к былине черниговского происхождения об Иване Годиновиче (Рыбаков Б.А., 1984, с. 283–289, рис. 68, 69; 1949, с. 47–50, рис. 20; 1987, с. 320–349, рис. 67). Многочисленные и недавние публикации питьевых рогов Черной могилы позволяют нам не воспроизводить их вновь в нашем томе, тем более что в одном из томов Археологии СССР они воспроизведены на хороших фотографиях (Седов В.В., 1982, с. 252, 253, рис. 16, 17).