Шрифт:
Любившая Петра Мироновича «Комсомолка» попросила рассказать в статье о смелом эпизоде из его военной биографии. Я ответил, что такой номер не пройдет. Но редактор газеты убеждал, что это надо для молодежи. Эдуард Шеварднадзе, занимая аналогичное положение, не стеснялся описывать свои бесстрашные приключения в борьбе с коррупцией и мафией.
Восьмидесятый год был не из легких. Машеров, можно сказать, безвыездно находился в командировках. Его вертолет буквально «висел» над республикой. Время же поджимало. Мне ничего не оставалось, как пойти в библиотеку, где в краеведческом отделе, просматривая воспоминания бывших партизан и подпольщиков, быстро отыскал нужную фактуру. Сослуживцы рассказывали о том, как однажды в метель Петр Миронович с группой боевых друзей, став на лыжи, незаметно приблизились к фашистскому гарнизону и уничтожили его. Причем никто из партизан не пострадал.
Когда материал был готов, Машеров с интересом прочитал это место, но тут же сказал, словно отрубил:
— Да, такое действительно было, но писать об этом не будем.
— Почему? — не сдержался я.
— Руководителям моего уровня несолидно да и неэтично заниматься мемуарными самовосхвалениями. Знаю, что многие этим увлекаются, пытаясь выставить свои персоны в наилучшем свете. Но людей ведь не обманешь, вокруг пальца не обведешь. Они, и только они,— самые строгие и справедливые судьи.
И вычеркнул «частный» эпизод из статьи. (А тогда как раз «раскручивались» книги Л. Брежнева «Малая земля», «Возрождение» и «Целина»).
Машеров не был похож на чиновников в «масках», погрязших в тщеславии и мещанских страстях, потерявших открытость. Он всегда говорил правду, какой бы горькой она ни была. Узнав поздно вечером в Москве, где находился по делам, о произошедшем в цехе футляров радиозавода взрыве, повлекшем за собой человеческие жертвы порядился в максимально короткий срок организовать спецсамолет для вылета в белорусскую столицу. Уже в час ночи был на месте катастрофы и находился там до утра. Поговорив с людьми, проанализирова полученную от следователей и спасателей информацию, в тот же день выступил по республиканскому радио и рассказал об аварии, принимаемых мерах, о помощи семьям пострадавших.
30 марта 1972 года о причинах и последствиях несчастного случая на радиозаводе, подчиненного Министерству радиопромышленности СССР, Петр Миронович докладывал на заседании Политбюро ЦК КПСС. Не снимая с местных партийных органов, а также с ЦК КПБ ответственности за произошедшее, он заявил: «Крайне возмутительно и совершенно непостижимо, но, к сожалению, это факт, что авторы проекта допустили грубейшие просчеты и ошибки в разработке вентиляционной системы для футлярного цеха, а эксплуатационники проявили крайне безответственное отношение к устранению крупных неполадок в этой системе, которая вообще из рук вон плохо функционировала с первого и до последнего дня. Все это, вместе взятое, привело к тяжелому преступлению. И я считаю, что прямые и косвенные виновники этого должны понести самое суровое наказание».
Правительственная комиссия во главе с секретарем ЦК КПСС Д. Ф. Устиновым взяла на себя практическое решение многих вопросов. Власти Минска и республики определили детей, чьи родители погибли, в детские учреждения, решили вопросы пенсионного обеспечения. 81 семье исполкомы выделили 83 квартиры. 15 молодым рабочим-одиночкам предоставили комнаты. Нуждавшихся в лечении направили в медицинские клиники и санатории.
Петр Миронович проинформировал Политбюро о проведении глубокой и обстоятельной проверки состояния техники безопасности и условий труда на промышленных предприятиях и стройках Беларуси.
Обстоятельствами трагедии в Минске заинтересовалась «Литературная газета». Александр Борин, обозреватель этой газеты, обо всем подробно расспрашивал Машерова, который во время следующей встречи прочитал и без единой правки завизировал подготовленный очерк. Но этот очерк так и не увидел свет: вето наложили на Старой площади в Москве. Дескать, зачем придавать случившемуся союзную огласку?
Часто меня спрашивают о том, как бы поступил Машеров в экстремальной ситуации, связанной с катастрофой на Чернобыльской АЭС? Вне всякого сомнения, невзирая на запреты высоких чиновников, он в прямом телеэфире тут же обо всем поведал бы народу, а также сказал бы о конкретных действиях государственных органов по минимизации последствий техногенной катастрофы, об эвакуации населения, оказавшегося в опасной зоне. А все потому, что имел свое мнение, ни перед не прогибался, не стоял навытяжку.
В духе объективности, ответственного отношения к делу воспитывал генерацию молодых управленцев, перед которыми встанет целый ряд новых задач. Он не единожды отмечал, что самое пагубное для развития всякого живого организма — застой мысли, окостенелость в практике хозяйствования, обучения, воспитания.
Машеров был честен в помыслах и благороден в поступках. При нем выдвигались безупречные в моральном отношении профессионалы. Исходя из философского воззрения, такую практику называют меритократией (от латинского meritus - достойный и греческого cratos - власть), когда руководителями становились мудрые и добродетельные представители народа, способные успешно решать местные и общегосударственные задачи.
Из выдвижения на должность Петр Миронович не делал тайны.
Мне рассказывали заведующие отделами ЦК Альфонс Тишкевич, Виктор Бысенко, Павел Адамович, Александр Беденко, председатель парткомиссии Иван Бут-Гусаим, управделами Владимир Павлюкевич, курировшие области инспекторы Эдуард Наготко, Тимофей Янчук, Николай Рубан, Михаил Титов и другие, что Петр Миронович всегда советовался по той или иной кандидатуре. Складывалось впечатление, что и они причастны к судьбе многих порядочных людей, чем особенно гордились.