Эолин ахнула, когда украшение развернулось и по спирали двинулось к ее запястью. Серебряный дракон вылез из ее рукава и свернутой спиралью лег на ее ладонь. Он поднял голову к дереву, словно в безмолвном ожидании.

Они долго говорили, Старая Пихта и серебряный змей, но Эолин не могла их понять. Несмотря на свое умение обращаться с ножом, она так и не овладела языком металлов.

Опустив голову, браслет расплющился в трехъярусный виток, в центре которого появилась единственная светящаяся точка. Затем украшение соскользнуло с ее локтя и обвилось вокруг ее руки, остановившись на своем обычном месте.

Эолин обхватила ладонями яркий подарок, который он оставил после себя, и ее удивление сменилось благоговением. Прошло много месяцев — для нее это казалось вечностью — с тех пор, как она держала в руках белое пламя магии. Она поднесла его к губам и прошептала: «Потворствуй этой моей фантазии».

Эхекат, нэом энте.

Она взращивала огонь своим дыханием, пока он не засиял, как утренняя звезда. Затем она направила светящуюся сферу на самые высокие ветви Старой Пихты, где она вспыхнула тысячей крошечных огоньков, мерцающих среди укутанных снегом ветвей.

Эхуки.

Эолин наслаждалась красотой сверкающего дерева и богатым ощущением волшебства, текущего по ее венам, дольше, чем, возможно, было благоразумно.

Снег начал сыпаться с неба. Ледяные пальцы зимы пронзили ее плащ. Не желая расставаться с магией, Эолин тем не менее позволила белому пламени исчезнуть.

Когда она повернулась к янтарному свету обеденного зала, ее сердце остановилось. На ее пути встала тень мужчины.

— Тамир, — сказала она. — Как давно ты здесь?

В несколько шагов он сократил расстояние между ними, заставив ее замолчать прикосновением пальцев к ее губам. Мягким щелчком пальцев он зажег в воздухе теплое оранжевое свечение, плавающий свет, напоминающий фонари генд.

— Покажи мне свои руки, — сказал он.

Очарованная, Эолин достала их из-под плаща. Тамир прижал шар к ее ладоням, пока он не проник в ее кожу и не наполнил ее тело теплом летнего солнца. Эолин никогда не сталкивалась с подобной магией, и она с удивлением наблюдала за своими руками, когда сияние угасало, а его сущность распространялась по ней.

— Ты не можешь сказать магу Кори, что видел, что я делала, — сказала она, возвращаясь к озабоченности.

— Тебе нечего бояться его.

— Он послал тебя за мной, не так ли?

— Я слежу за тобой не по приказу мага Кори. Я наблюдаю за тобой, потому что это доставляет мне удовольствие.

Эолин не могла не улыбнуться. Такие комментарии были очень типичны для Тамира. Он никогда не упускал возможности напомнить женщине о ее красоте.

— Но маг Кори попросил тебя присматривать за мной.

Он тщательно взвешивал свои слова, как всегда.

— Ты высвобождаешь что-то в людях. Особенно в своих спутницах. Сначала эффект был незначительным, но он нарастает. Кори заметил это и хочет понять это.

— И он просил твоей помощи в выполнении задания, — гнев поднялся внутри нее. Почему никто не отвечал на ее вопросы прямо? — Тебе не надоело, Тамир? Ведь и ты под его надзором, ты и твоя сестра Ришона. За всеми нами наблюдает маг Кори. Мы все играем для него.

Она едва могла разглядеть Тамира в темноте, но чувствовала его реакцию, сморщенный лоб, озадаченный хмурый взгляд.

Она сложила руки и повернулась к Старой Пихте.

— Я ошиблась, решив зимовать в Восточной Селен. Маг Кори выиграет эту игру, потому что я даже не знаю, во что он играет.

— В какую бы игру ты бы играла, Сара, если бы правила выдумывала только ты?

Этот дар Тамир разделял с Ришоной, эту способность говорить правду настолько остро, что не чувствуешь ее быстрого проникания в сердце. В одно мгновение он открыл источник ее недовольства и предсказал путь, по которому она пойдет из-за него.

Он прибудет не с весенним обрядом Бел-Этне, — однажды пообещала Гемена, — а в свое время и по собственному желанию. Он принесет лето в своей ласке. Он будет сопровождать твою самую длинную ночь.

Она всегда представляла, что он будет Ахимом, но теперь она не была так уверена. Гемена не подготовила ее к неопределенности. Тоска Эолин по старым обрядам никогда не была сильнее, чем в эту ночь. Она хотела настоящие маски, а не образные. Она хотела интимной поддержки истинного ковена, а не далеких песен танцоров и музыкантов.