— Тогда как ты предлагаешь нам принять его?

Он поднял ее лицо к своему.

— Вернись со мной.

— Как твоя пленница?

— Как моя королева.

Печаль заполнила ее ауру.

— Разве ты не видишь, Акмаэль? Это одно и то же.

Он отпустил ее и отошел.

— Кори рассказал мне, как жила твоя мать, — продолжала Эолин, — как она умерла. Запертая в Восточной Башне, за дверью, запечатанной магией. Было ли это для того, чтобы удержать ее внутри или чтобы Церемонда не пустили?

— Мой отец заботился о своей королеве. Он никогда не позволял причинять ей вред. В конце концов, ее убил маг, а не Король-Маг или волшебник, которого ты так ненавидишь.

Эолин напряглась и бросила взгляд на лес, скрестив руки на груди.

— Он бы уничтожил ее, если бы не пришла мага. И он уничтожил то, что он мог впоследствии. Кори сказал, что Церемонд сжег все, что она оставила, что ничего из ее магии не сохранилось.

Акмаэль стиснул зубы.

— Каков характер твоих отношений с магом Кори?

— Что? — ее глаза снова обратились к нему. — Какое это имеет отношение?

— А тот мужчина из Сырнте, который встретил тебя у ворот замка? Кто он для тебя?

— Это то, о чем идет речь, Акмаэль? — ее гнев вспыхнул с новой силой. — Думаешь, соблазнив меня, ты сможешь склонить меня на свою сторону? Эти люди — мои друзья! Меня взяли, когда мне было некуда идти, не к кому обратиться. Их лидер — мой брат.

Акмаэль резко вдохнул.

— Твой брат? Ты сказала, что он мертв!

— Я думала, что он был мертв. Только после Бел-Этне я узнала, что он жив. В день, когда наша деревня была разрушена, его спас лесник, человек, обученный в рыцари под руководством твоего деда. Он научил моего брата всему, что мог, и когда Эрнан достиг совершеннолетия, он отправился в далекие земли, чтобы узнать больше о военном искусстве. Вся жизнь моего брата была подчинена единственной цели: сразиться с королем-магом Мойсехена и убить его. Теперь, когда твоего отца больше нет, его одержимость обращается к тебе.

Акмаэль молча обдумал ее слова.

— Значит, у меня есть грозный соперник. С доступом к секретам рыцарей Вортингена и с Высшей магой на его стороне.

Эолин отвела взгляд.

— Это то, чего ты хочешь, Эолин? Начать войну против меня?

Она переступила с ноги на ногу и посмотрела на него.

— Ты прекрасно знаешь, что Гемена оставила меня не готовой к этому кровавому развлечению, но я понимаю, с чем они столкнутся в лице тебя, твоей армии и магов Церемонда. Я не оставлю их. Я буду стоять с ними, даже если единственная услуга, которую я могу оказать, — это облегчить их переход в загробную жизнь.

Акмаэль сжал кулаки. Она не могла отказаться от него ради банды простых мятежников. Ее судьба была выше этого.

— Я связан кровью, текущей в моих жилах, и клятвами, данными моим отцам, защищать корону Вортингена. Я не проявлю милосердия ни к тем, кто попытается вырвать ее у меня, ни к твоим друзьям, ни даже к твоему брату.

Голос Эолин стал горьким:

— Конечно, ты должен защищать Корону так, как считаешь нужным.

В считанные мгновения несколько шагов, разделявшие их, превратились в непроходимую пропасть.

«Она не пойдет со мной сегодня вечером», — понял он.

По крайней мере, по своей воле.

Внутри него поднялась тень, темная и зловещая.

«Все, что мне нужно сделать, это взять ее».

Эта игра закончится, и его голод будет утолен. Магия Эолин будет принадлежать ему навсегда. Но она умрет.

— Акмаэль, — ее рука коснулась его, неуверенно и тепло. — Не обязательно доходить до войны. Если бы ты только…

— Иди, — приказал он, сосредоточив всю свою волю на подавлении аппетита. — Оставь меня, пока я не взял тебя силой.

Эолин колебалась, но только мгновение. Во вспышке белого света она приняла облик Совы, улетела от него на бесшумных крыльях.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Предчувствие

Эолин никому не рассказала о своей встрече с Акмаэлем. В конце концов, что она сказала бы? Что Король-Маг мог найти ее, когда хотел? Что он играл с ней, как кошка с добычей, ловил ее, соблазнял, освобождал под угрозой снова поймать?

Что его поцелуй задержался на ее губах, был в ее снах и вернул ее к чувственному осознанию с рассветом?

Что она жаждала и боялась его возвращения?

Почему он отпустил ее? Почему он не лишил ее магии и не прекратил эту пытку?

Она терпела свои сомнения и замешательство, свое желание и страх в мучительном одиночестве, потому что, если бы Эрнан или кто-нибудь еще узнал, они могли бы отвергнуть ее как предательницу. Кто из них поймет этот коварный изъян ее сердца, эту изнурительную потребность увидеть в Акмаэле того человека, которым, как она надеялась, стал бы Ахим?