Эолин сдержала свой гнев. Об этом Кори не упоминал.

— У тебя есть еще сестра?

— Была. Тамара была женой Феродена, третьего сына Уриена.

— Был брак между королевскими домами Мойсехена и Сырнте? Я никогда не слышала о таком.

— Это не было широко известно. Фероден думал, что его никогда не вызовут носить Корону Вортингена. Он путешествовал далеко за пределы Мойсехена и, в конце концов, добрался до моей родины, где влюбился в наш образ жизни и женился на Тамаре. Затем пришло известие, что его второй брат погиб и корона ждет его. Фероден не хотел покидать Сырнте. Но его верность родословной его отцов преобладала. Он знал, что его младший брат не сможет принять корону, выбрав жизнь мага. Он предложил Тамаре возможность с честью развестись с ним и остаться со своим народом, но Тамара и слышать об этом не хотела. Она поклялась сопровождать Феродена до конца своих дней, и обнаружила, что ее клятва была исполнена гораздо раньше, чем ожидалось.

— Что ты имеешь в виду?

— Караван Феродена подвергся нападению по пути в Мойсехен. Никого не пощадили, и многие щедрые дары моего отца были разграблены. Только благодаря доброй милости лесника, оказавшегося впоследствии на месте происшествия, останки моей сестры были возвращены нашей семье. Мой отец проклял зачинщиков этого преступления и поклялся перед богами нашей земли, что наша семья отомстит за него.

— И ты обязан выполнить его клятву? Тебе было не так много лет, когда все это произошло.

— Это наш путь. Спустя годы Ришоне было видение, в котором она увидела виновного в этом позоре, человека, отдавшего приказ убить Феродена и всех, кто его сопровождал.

— Король-Маг?

— Нет. Кедехен ничего не знал о заговоре с целью лишить жизни его брата. Убийц подослал мастер Церемонд.

— Церемонд, — имя сорвалось с ее губ мягким шипением.

Эолин отвернулась от Тамира и подошла к молодому дубу на берегу ручья. Она положила ладонь на грубую кору и смотрела на кристально чистые воды, бегущие по гладкой гальке.

— Всегда Церемонд. И ты убьешь короля Акмаэля, чтобы добраться до него?

— Я сделаю то, что должен.

Сердце Эолин сжалось от открытия этого круга мести, отмеченного, когда один мужчина был мальчиком, а другой еще не родился.

— Как нити прошлого сошлись воедино только для того, чтобы бросить тень на будущее. Что теперь говорит тебе твоя осведомленность сырнте, Тамир? В каком направлении мне отсюда идти?

— Ты же знаешь, что я не буду отвечать на этот вопрос.

— Тамир, я не могу… — ее голос оборвался в замешательстве. Она посмотрела на него в поисках помощи, но выражение лица Тамира было твердым и бесстрастным.

«Как мало я знаю о нем», — поняла она.

Как мало он позволял ей видеть.

Эолин опустилась на землю, опершись на твердый молодой дуб.

— Я не могу.

Что она не могла сделать? Прикоснуться к Тамиру, как раньше? Искать тепла его общества под полуночной луной? С таким же азартом пить вино своего удовольствия? Перестать любить его? Она не знала, потому что не могла видеть дальше этого момента, когда ткань, когда-то связывавшая их, рвалась на части.

Тамир подошел и встал на колени рядом с ней. Он притянул ее к своему теплу. Он ласкал ее лицо нежными поцелуями. Его руки обвели изгибы ее тела, оживляя воспоминания об удовольствиях, которые они испытали в объятиях друг друга.

Но Эолин не могла ответить. Река ее страсти иссякла.

С тихим вздохом он сдался, обнял ее и просто прижал к себе.

— Тебе не нужно отказываться от всех своих мечтаний, любовь моя, — пробормотал он. — Ты должна отказаться только от иллюзий, которые больше не помогают тебе.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Охота на Эолин

Акмаэль не видел, чтобы Церемонд с таким рвением посвящал себя делу с тех пор, как он уничтожал последние вещи королевы Брианы. Его маги разорили лагерь, покинутый Кругом, но не нашли никаких следов маги — ни гребня, ни вуали, ни кошелька, которые могли бы быть связаны с ней. Мастер заставил своих лучших прорицателей работать с лучшими чарами, но никаких следов ведьмы обнаружено не было. Толстые ветки пихты были наделены способностью летать, что облегчало длительные полеты Высших Магов над местностью, но безрезультатно. Средним Магам было приказано расспросить растения и животных, реки и камни, но все ответили молчанием.

Когда сэр Дростан сообщил Акмаэлю, что ярость Церемонда переросла в новые чистки, король впервые открыто упрекнул волшебника. Их страстное несогласие разыгралось перед Советом, предоставив Акмаэлю полезную возможность оценить лояльность Высших Магов. Придворный целитель Резлин, дипломат Цетобар, сэр Дростан и Телин воздержались от того, чтобы присоединиться к Церемонду. Из них только Дростан внушал Акмаэлю полное доверие.

В конце концов, Церемонд уступил воле короля, но ущерб уже был нанесен. Утомленные правлением Кедехена и обескураженные насилием при новом короле, жители Мойсехена кипели от недовольства. Акмаэль надеялся успокоить их ярость и избежать открытого восстания, заполучив Эолин в ближайшие недели. Если они не успокоятся, увидев ее рядом с ним, по крайней мере, он мог использовать ее силу, чтобы подчинить их.

В любом случае он намеревался найти ее раньше Церемонда. В последнее время благоразумие волшебника было слишком легко ослепить гневом. Акмаэль опасался за Эолин, если она попадет в руки Церемонда.

Была поздняя ночь, и с Бел-Этне прошло больше полумесяца, когда Акмаэль удалился в свои покои и достал серебряную паутину из тайника. За год до этого он чуть не уничтожил дар своей матери, разъяренный тем, что он подвел его. Вместо того чтобы вернуть в Южный Лес и Эолин, медальон бросал его через провинции королевства, в дюжину маленьких деревень, ни в одной из которых не было и следа его подруги детства.