— Спасибо твоему отцу!.. — сказал Шантелье. — Он приезжал ко мне! С его помощью мы напали на след!..

Он кивнул Мадлен и зашагал к подъезду.

Как будто тяжелый камень упал с души Мадлен, так легко сразу стало ей от этих слов. Она подпрыгнула на месте и быстро заскакала на одной ноге к подъезду, в котором жила Мария. Надо скорее поделиться с Марией этой новостью!.. Но не успела Мадлен добраться до подъезда, как чья-то рука схватила ее за плечо, и она услышала голос бабушки:

— Идем домой, Мадлен! Мария уже, наверно, уложила своих ребят, и тебе там делать нечего!

Но и сухой тон бабушкиных слов не смог сейчас испортить Мадлен настроения. Перескакивая с одного события на другое, она принялась рассказывать бабушке все, что произошло сегодня. Бабушка часто прерывала ее, заставляя вспоминать подробности. Особенно интересовал ее обыск у Шантелье.

Однако когда Мадлен с радостью сообщила ей, что отец ездил к Шантелье, ее любопытство сменилось гневом.

— Это просто невозможно! — воскликнула она. — Он поступил как глупый мальчишка!.. Ему от меня сегодня за это хорошо достанется!..

— Бабушка, милая!.. — обняла ее Мадлен. — Папа ведь должен был сказать правду!.. Надо спасать Жака!..

Сердце старухи невольно смягчилось. Властная и строгая, она не могла долго сердиться, когда Мадлен обращалась к ней с лаской.

— Конечно, Жак ни в чем не виноват! — вздохнула она. Ну ладно, ладно, не проси. Не буду пугать твоего друга!..

Отец вернулся поздно вечером. Мадлен уже спала. А когда она проснулась рано утром, на столике у ее кровати лежала записка: «Мартышка! Я все сделал, как ты приказала. Теперь мое сердце чисто. Твой жираф».

Жирафом Мадлен прозвала отца, когда еще была совсем маленькой. Он казался ей тогда невероятно высоким.

— Что ты ему приказала? — полюбопытствовала бабушка.

Мадлен улыбнулась.

— Он обещал сделать мне подарок!

— Ты, наверно, считаешь меня дурочкой! — обиделась старуха. — Что ж, теперь я тоже буду иметь от тебя тайны!..

В школе ребята каждый день спрашивали Мадлен про Жака. Даже долговязый Эдмон Далишан, сын владельца бара, который постоянно дрался с Жаком, и тот проявлял участие к его судьбе. На перемене он подсел к Мадлен. Его интересовало, не знает ли она, какой марки была машина, на которой похитили Жака. Ведь по ней можно понять, к какому кругу людей они относятся. Если машина дорогая, значит, это люди богатые, влиятельные, имеющие власть.

Учительница математики Жозетт Зиглер вызвала Мадлен в свою комнату. На ее худощавом лице было выражение озабоченности. Она тоже спросила у Мадлен, нет ли новостей о Жаке.

— Что теперь будет делать Шантелье?! — спросила она. — Завтра собрание коммунистов нашей мэрии… Если он выступит против ультра [2] !! Что будет с Жаком?..

— Бедный Жак!.. Бедный Жак!.. — проговорила Жозетт. — В какое страшное время мы живем!..

После уроков Мадлен на минутку забежала домой пообедать. У нее сегодня было серьезное дело. Магистрат района поручил школьникам собирать на улицах пожертвования для бастующих в Лотарингии шахтеров.

Мадлен жила в Шуази ле Руа, на территории «красного пояса» Парижа. «Красным поясом» в Париже называют те районы города, во главе которых стоят коммунисты. Большинство населения в них — рабочие. Из года в год они голосуют за коммунистов, доверяя им управлять своим районом.

Большую часть муниципальных средств коммунисты расходовали на то, чтобы улучшить жизнь рабочих, они строили для них новые дома, а для ребят — школы и детские сады, поддерживали те рабочие семьи, у которых были небольшие заработки. Но на все нужды денег не хватало. Их приходилось собирать.

Иногда приходилось помогать и рабочим других городов Франции. Ведь нельзя оставить товарища в беде. Когда в стране начались забастовки, тысячи школьников Парижа выходили на улицы с кружками собирать пожертвования.

…И вот Мадлен с железной кружкой в руке бродит по улицам. Рядом с ней идет Эдмон Далишан. Он несет плакат с надписью: «Шахтер ждет твоей помощи!»

Собирать пожертвования для Мадлен — дело привычное. Она уже собирала для детей, больных туберкулезом; для детей, отцы которых погибли при наводнении; для пострадавших от землетрясения в Марокко. Никто, как Мадлен, не умеет с такой подкупающей скромностью протянуть кружку, взглянуть на человека с уверенностью, что он щедр и отзывчив к чужому горю. В ее кружку монеты падают одна за другой. Каждый, конечно, дает сколько может: кто франк, а кто и полфранка. Кружка постепенно тяжелеет, и, когда она ее встряхивает, монеты подпрыгивают все грузнее.

Когда Мадлен устала, она передала кружку Эдмону. Однако за полчаса, что он ее таскал, в кружку упали только две мелкие монеты.

Они проходили мимо мэрии. Она помещалась в старинном двухэтажном дворце. Он стоял в глубине сада, окруженного развалинами старых укреплений. По преданию, этот дворец принадлежал мадам Помпадур, приближенной короля Людовика XIV.

Мадлен представляла себе, что по этой улице едет карета, запряженная шестеркой белых лошадей, вот она поворачивает к воротам, у которых вытянулись гвардейцы в расшитых золотом камзолах. Мадам Помпадур, с лицом Брижитт Бардо, выглядывает из кареты и платочком приветствует ее, Мадлен!..