На верхушке копра крутились два колеса, даже отсюда, снизу, выглядевших весьма внушительно. Одно колесо вращалось влево, другое в обратную сторону.

Иван Иванович зашел в просторный вестибюль шахты. Стены украшены плакатами с первомайскими призывами. Аляповатые картинки «Колючки» критиковали двух прогульщиков из участка внутришахтного транспорта. Рядом висел длинный список с фамилиями тех, кого шахтком обязывал явиться 29 апреля на трудовую конфликтную комиссию с женами, матерями или другими близкими родственниками. Это нарушители трудовой дисциплины — пьяницы. Список был весьма впечатляющим.

Каждый месяц прорабатывают на комиссии по шестьдесят-семьдесят поклонников Бахуса и тут же о них забывают...

Знающему человеку достаточно переступить порог быткомбината, чтобы сразу уловить трудовую атмосферу: «в плане» шахта или «не в плане».

Утренний наряд давно прошел, но в шахтной нарядной — просторном зале, которому может позавидовать районный или даже городской Дворец культуры, еще были люди, какие-то хмурые, недобрые.

В представлении Ивана Ивановича шахта «Три-Новая» — самая благополучная в городе. Образцовая. Выполняющая и перевыполняющая план. Так, во всяком случае, несколько лет писали газеты. Но теперь, судя по всему, атмосфера здесь удручающая. Иван Иванович вспомнил слова Лазни: ушли директора — и люди начали разбегаться, как крысы с корабля. От хороших заработков не бегут, от временных неудач тоже. Коллектив распадается, когда пропадает вера в руководителей. Привычные лозунги: «Давай жми, дави!» в таких случаях уже не вдохновляют.

Отдел кадров размещался не в главном корпусе быткомбината, а в длинном одноэтажном здании, оставшемся в наследство от строителей «Три-Новой». Кабинет заместителя директора шахты по кадрам был обставлен с определенным размахом: мебель импортная. Должно быть, на шахту «Три-Новая» при бывшем директоре Валентине Егоровиче Нахлебникове не распространялось постановление, запрещающее обставлять импортной мебелью рабочие кабинеты.

Генералова встретила Ивана Ивановича с радостью. Встала из-за стола, вышла навстречу, подала узкую ладошку руки. Длинные, аккуратные ногти были покрыты двухцветным французским лаком, но в целом заместитель директора шахты по кадрам выглядела довольно скромно. Волосы собраны на затылке в пучок, никаких излишеств в окраске губ и ресниц. И одета Генералова по-рабочему, просто. Такая — простая, человечная — она нравилась Ивану Ивановичу больше, чем вчера в своем доме, — рассерженная и колючая.

— Вы пришли, чтобы сообщить мне, что будете сегодня после пятнадцати ноль-ноль в гостях у академика?

Сказала и сама не верила своим словам.

— Хотел бы принять такое лестное для меня приглашение, но — увы... Служба. Мне, Екатерина Ильинична, срочно нужен список тех, кто уволился с шахты после того, как Нахлебников оставил свой пост «по состоянию здоровья».

Генералова ужаснулась:

— Таких будет человек пятьсот! А сегодня предпраздничный день, мои девушки заканчивают работу в два часа...

В самом деле: у людей праздник, а он со своими делами...

— Хорошо, — пошел на попятную Иван Иванович, — тогда хотя бы по четырнадцатому участку...

— Четырнадцатый держится, — с иронией в голосе ответила Генералова. — Ждут, когда Нахлебников получит новое назначение, тогда они к нему всем кодлом.

Майор Орач насторожился:

— Екатерина Ильинична, разве ж можно так о рабочем коллективе передового участка?

— Извините, не сдержалась. А если для протокола, то так свой коллектив величает начальник участка товарищ Пряников.

— А он-то отчего попал к вам в немилость?

— Характерами не сошлись.

Такое заявление обрадовало Ивана Ивановича: по крайней мере, обо всем, что касается четырнадцатого участка, от Генераловой можно ожидать предельной откровенности.

— Я сейчас распоряжусь, чтобы девочка, ведущая четырнадцатый, подготовила список. — Генералова шагнула к дверям кабинета.

— А список-то велик?

— Человек десять. В основном подсобники: насыпщики, мотористы. Рабочие основных специальностей держатся. Что-что, а дисциплина у Пряникова на участке — военная.

«Это ему и нужно», — подумал Иван Иванович, вспоминая о пятнадцати тысячах рублей, обнаруженных у Богдана Лазни в гараже и в машине. В местах заключения бригада «блатных мужичков» обычно держится на запугивании и жестокости.

— Пусть девушка принесет мне учетные карточки тех, кто уволился с четырнадцатого. А по другим участкам списки все-таки придется составлять, причем не откладывая этого дела в долгий ящик. — Заметив, что Генералова готова возразить, Орач для большей убедительности сказал: — На свободе опасные преступники. Есть уже жертвы. Объясните своим работникам.

Она задумалась на минутку.

— Попробую... Мы хотели закруглиться пораньше, чтобы успеть по стаканчику шампанского...

— Екатерина Ильинична! — покачал головой Иван Иванович. — В служебное время в служебном помещении, да еще под руководством заместителя директора предприятия по кадрам?..

— Такова уж традиция, Иван Иванович! На этой шахте многолетние традиции! Разве можно их отменить, не настроив против себя коллектив?.. Чтобы поломать все это, нужна революция. Ну-ка попробуйте вы отобрать у горняка стакан! Наоборот, мы в него всё подливаем и подливаем. Что такое ДПД, день повышенной добычи? На шахтерском жаргоне это расшифровывается так: «Давай похмелимся, друг!» Поработала бригада от души, выехала, а ее в укромном месте уже ждет пьяное застолье. В каждую зарплату — коллективная пьянка. Именины, поминки. Друга встретил, тещу проводил, премию выписали, лишили премии... Всегда найдется причина. Вот вы пожаловали к нам в гости, не важно, что вас привело сюда, важно, что вы — здесь. Так не хряпнуть ли нам, Иван Иванович, по этому случаю? А завтра с утра опохмелимся. К вечеру — по новой. Работа — не волк, в лес не убежит. И вообще, от работы кони дохнут. Может быть, вы, товарищ майор, скажете, что у вас в милиции меньше пьют? Знаете, кто в наше просвещенное время не употребляет? Безрукий, которому не наливают! А ежели за чужие, да под хорошую закусь, да при хорошей компании... Не тот дурак, кто выпил, а тот, кто не закусывал. Умный проспится, дурак — никогда. Как говорится: пьян да умен — семь угодий в нем. Ну что, Иван Иванович, продолжим эту тему? — рассмеялась Генералова.