У них оказались такие же грис, как на юге — мохнатые, только все пегие. Женщина забралась в седло, тронула было повод — но приостановила грис, пальцем поманила полукровку. Оглядывала его одновременно презрительно и недоверчиво:

— Твоя Сила разбужена, но ты хоть что-то умеешь?

— Я иногда лечил их, — мотнул головой в сторону стойбища.

— Значит, тебя учили?

На сей раз он сказал чистую правду:

— Нет. Я научился в племени, сам не знаю как.

— Ладно, — женщина качнула головой, колыхнулся пышный узел на затылке, — Только кому понадобится вести полукровку?

— Верно, элья, — хмуро сказал Огонек. — На прииске меня не считали за человека. Никто бы не стал.

Уголок узкогубого рта дернулся в усмешке.

— Я видела свет Силы в солнечном камне, иначе не поверила бы, что она существует. Кто твои родители, ты не помнишь?

— Нет…

— Неважно… пока это не имеет значения, — она замолчала. Больше с Огоньком не разговаривали.

Северяне — отряд состоял из восьми человек — велели Огоньку идти рядом, а сами поехали шагом. Путь оказался нелегким — всадники не особо равнялись на пешего, спасибо хоть не погоняли грис бежать. Тело, ушибленное и стиснутое камнями, все сильнее болело. Но мальчишка не просил северян двигаться медленней. В душе поднималось хмурое злое упрямство: я ни о чем не стану просить… никогда больше. И никого.

**

Астала

— Теперь по законам Асталы ты взрослый, — сказал Ахатта, глядя на младшего внука, и добавил, прищурясь, как бы нехотя: — Это означает много прав и обязанностей.

— Право выхода в Круг… и право оказаться в Совете?

Дед словно и не расслышал.

— Сегодня появишься там перед всеми. Сегодня твои звезды на небе… Шары льяти скажут, что ты такое сейчас.

— Да, дедушка.

— А Совет… — Ахатта снова помедлил, — Разве тебе самому хотелось бы стать его членом?

— Нет, — засмеялся Кайе. — Это же с ума сойти — столько времени тратить впустую. Мне только Круг интересен.

— Не спеши туда, другие семь Родов не стоит злить попусту. Я не могу по праву главы Совета представить тебя — я твой дед. Но я сегодня передал это право Шиталь. Сегодня со мной вторым от Рода на Совет пойдет Къятта.

— Боитесь, я снова сломаю вам стену? — фыркнул мальчишка.

— Надеюсь, что нет.

И, заметив, что внук уже почти стоит на пороге, прибавил:

— Одежда, Кайе. Не то, что сейчас на тебе. И не хмурься — традиции стоит соблюдать.

— Да, дедушка, — он вздохнул. Придется…

Несколько часов спустя появился в полутемной зале Дома Звезд, сделанной по форме ущербной луны. На плечах Кайе было длинное одеяние темно-красного цвета; он старше казался в нем, хоть, поглядев на выбор цвета, поморщился не один из членов Совета. Темно-красный… Ну что же, свои предпочтения и планы внук Ахатты заявил открыто. Хоть и не в меру нагло.

Держался уверенно, и вместе с тем — явно спешил покинуть этот пышно украшенный зал. Навстречу, встряхнув короткими волосами, поднялась Шиталь, проговорила ритуальную формулу приветствия, губы застывше улыбались, а глаза ее будто старались проникнуть внутрь проходящего испытание.

Он сдержанно поклонился, глядя перед собой. Сначала ей, потом остальным. Поймал взгляд Къятты, и быстро отвернулся, как мальчишка, задумавший какую-нибудь шалость.

Шиталь провела его в середину залы. Едва не отдернул руку, когда прохладные сильные пальцы женщины коснулись его.

— Вот он перед вами согласно обычаю. Он достиг совершеннолетия, и нам надо знать, кого вырастила Астала. Достоин ли он пройти испытание?

Люди семи Родов смотрели на Кайе. Им было любопытно и немного тревожно; никто не сомневался, что внук Ахатты способен на многое, а в этом испытании не солжешь. Если ничего в тебе нет, то и не выйдет пустить пыль в глаза, если есть, то не утаишь. Да, все смотрели, не отрываясь. Шиталь тоже, повернув голову — рядом стояла. А он и вовсе ни на кого не глядел, только на темную выемку по всему периметру зала, зная, что там и скрываются темные пока шары льяти. Испытание… Он здесь по праву рождения, а не ради каких-то дурацких шаров.

— Достоин, — раздался голос человека из Рода Кауки.

— Достоин, — повторяли другие, от младших к старшим. Потом зазвучал голос его Рода — его брата. Потом свое слово сказала Шиталь. И лишь потом прозвучал голос Ахатты.

Оставалось зажечь светильники: достаточно протянуть руку — и голубоватый шарик в другом конце залы засияет; если один — плохо, не Сила, а тень ее у проходящего испытание. Чем больше, тем лучше. Шары льяти не ошибаются. Но сперва — сделать пару шагов вперед, встать на обсидиановую пластину — она связана с льяти, как колодец с подземным источником. Это необходимо, иначе шары не получат сигнала. Но юноша поступил иначе. Он просто стоял на месте, широко улыбаясь, а сияние разливалось по стенам. Словно внутри огромного светильника оказались все. Шары льяти истекали сиянием, как болью, полыхала белым пластина для испытаний, мерцали кресла и одежда собравшихся, чего и вовсе быть не могло. Свет резал глаза, заставлял закрыть их руками — веки не спасали. И, спасая зрение, жмурясь, никто не заметил, когда исчез Кайе, покинул залу. Один шарик в дальнем углу горел, словно не решался погаснуть — вдруг человек вернется?

Шиталь медленно шла рядом с Ахаттой. Белая накидка ее трепетала от налетающих порывов теплого ветра. На кайме золотые птицы перекликались среди искусно вышитых ветвей папоротника.

— Погода сейчас чудесная. Люблю это время, скоро снова все расцветет. Но засуху обещают сильной в этом году, — сказала Шиталь. — А мои земли и так не слишком плодородны.

— Сразу после дождей и я чувствую себя молодым! А тебе, думаю, тревожиться смысла нет, ваших запасов хватит на три года без дождей. Ты хорошая хозяйка, — откликнулся глава Совета.