Атали изумленно смотрела, как счастливая улыбка сменилась на лице Огонька страхом и неприязнью. А тот угрюмо поднялся, убрал в сторону доску и глину, ополоснул руки. Вопросительно взглянул на Атали.

— Послушай, — она заметно смущалась. — Можно тебя спросить?

— Ну, спрашивай.

— Я не могу понять одной вещи. Тебя подобрали у дикарей, сбежавшего с юга. Голодный грязный оборванец, который все равно предпочел полуживотных южанам. Ты же порой говоришь о том… человеке так, словно он тебе чуть ли не другом был.

— Что? — в первый миг Огонек искренне удивился.

— Лицо у тебя застывает, словно уносишься мыслями далеко-далеко… ты же должен его ненавидеть.

— Да ну тебя, — сказал мальчишка; за шиворот ему словно сунули улитку.

— Знаешь, даже когда ты молчишь о нем, это весьма выразительно выглядит! — заявила девчонка. — Разве он стоит привязанности?

— А ты всегда знаешь, что ее стоит?

— Знаю, конечно! — с вызовом сказала Атали. — Любой разумный человек знает, отчего возникает привязанность и почему она проходит.

— Я и забыл, что северяне знают про все на свете!

— Да ну тебя! — возмутилась девчонка теми же словами. — Ты сейчас скажешь, что лучше всего во всем разбираются твои дикари. Споришь со мной просто для того, чтобы спорить!

Огонек взобрался на подоконник, на место Атали, оперся подбородком о колено.

— Знаешь… я не стану тебя разубеждать. Думай, как хочешь.

Девочка привычно покусывала кончик косы, и губу заодно. Подошла, стала рядом:

— Я тебя обидела? Прости. Я забыла, что южный Путь — на крови, и связь возникает помимо воли. Но это ненадолго, иначе все в Астале ходили бы друг за другом хвостами.

Огонек спрыгнул с подоконника, протянул руку:

— Пойдем вниз.

Напоследок бросил взгляд на вылепленную фигурку, подумал, что вернется — надо ее уничтожить. А то ведь… права Атали.

**

Астала

— Потрясающая идея! — Къятта редко говорил с таким сарказмом, обычно не требовалось, но сейчас злость мешалась в нем с редким чувством — полной растерянностью. — Ты меня убедил, что так будет лучше, а теперь этот подарочек бросил вызов Шиталь. Очень было разумно после всего, что Кайе вытворил, привести в наш дом девчонку, чтобы что? В этих стенах, — он описал рукой полукруг, — даже я не смогу ее уберечь.

— Сможем совместно. Будь Этле красива, то есть в его вкусе, я бы опасался вспышки желания, но она противоположна всему, что ему нравится. Он даже из простой злости или мимоходом ее не тронет, как ту беднягу… — морщины на лбу Ахатты стали глубже.

— Это верно, — согласился Къятта, слегка остывая. — Тощая, блеклая… и нос как клюв цапли.

— Ну уж, зачем девочку обижать. Так или иначе, что сделано, то сделано, обратно к Дому Звезд отправить Этле невозможно. Я понимал, что это риск. Думал — только забрав к себе девочку мы можем показать — ничего не произошло, просто близнецы знакомятся с нашими семьями, а мы присмотримся к ним… взять ее на одну луну, может, меньше. Потом передадим другим.

— А теперь-то что?

— Оставим все, как было. Почти. И не полыхай так, твой дед еще не выжил из ума. Я сказал “почти” — отдадим ее родне… ну, скажем, Нъенне, они с женой молоды и найдут о чем поговорить с северянкой.

— Но если он заявится к Нъенне? Тот сразу заберется под стол, от его Киньи и то больше проку. Нет, мой братишка даже так слишком опасен.

— Ты знаешь Кайе лучше любого другого, но есть пара вещей, которые ты в нем видеть не хочешь. Мальчика от девочки он отличает прекрасно, неважно, близнецы они или нет, и зол именно на мальчишку. Сам знаешь, почему. Если у него есть цель, он не сворачивает, не станет размениваться на мелочи, особенно если северянка не станет маячить у него перед носом. Потом, он бесится из-за проигрыша — но ему важно и то, что наш Род по-прежнему в силе и не стал посмешищем.

— Чуть не стал, и еще может. И из-за кого! Много чести эсса!

— Много. Но их ведь не просто так сюда прислали. Нет у них там, в Тейит, хороших друзей. Если выживут, пусть сохранят о нас добрую память. Мало ли как повернется жизнь.

— Этот мальчишка особенно сохранит…

— Я верю, что Кайе рано или поздно успокоится. Уже и то странно, что он столько ярости затаил на того полукровку. Надеюсь, все ограничится этой вспышкой. Шиталь будет молчать, и Айтли, я думаю, тоже.

— Но если все-таки..

— Чтобы этого не случилось, ты позаботишься, — отрезал дед.

На сей раз Къятта не пытался приказывать, к разговору готовился тщательно, как никогда в жизни, наверное. А младшему было не до разговоров — он будто не в энихи перекидывался, а в барсука и в таком виде зарылся под корни, попробуй его достань. Уж точно не руку засовывать — пальцы откусит.

Еще и оставленная Шиталь рана болела. Не такая уж и серьезная, да и боль он переносить умел, но не только тело задето — самолюбие. А к этому не привык. Если не считать полукровку.