— Да нет же, послушай! — Арден не выпускал ее из объятий и продолжал: — Если я и мог заслужить их одобрение, то только достигнув чего-то.

— Ты ученик знахаря и делаешь успехи — чего еще им, по-твоему, нужно?

— Этого мало. — Арден отстранился и заглянул ей в глаза. — Я должен был… должен был обрести великую силу и поразить их ей.

Слова его вызвали у девушки нервную улыбку. Она не понимала смысла, заложенного в его слова, не сознавала, как он серьезен в эту минуту.

— И мне кажется, что сегодня я ее обрел.

В темных омутах радужек вспыхнул живой интерес. Ниррен коснулась кончиком носа его собственного и спросила:

— И что же это за сила?

— О, Ниррен, — он благоговейно вздохнул. — Ты даже не можешь вообразить.

Не желая пустословить, Арден вынул из-за пояса нож с кожаной рукояткой, который захватил с собой. Он мечтал показать ей свои способности еще когда бежал к хижине Гладуэйт, но поймет ли она его? Если Ниррен будет вторить старику Альвейну, он этого не вынесет.

Взгляд Ниррен упал на сверкнувшее лезвие ножа, и улыбка сошла с ее лица. На нем поселилась тревога.

— Зачем тебе нож?

— Ударь меня им, — он повернул его костяной рукоятью и протянул девушке.

— Арден, ты точно не помутился умом, пока помогал Альвейну? — она нахмурила лоб. — Не буду я тебя резать.

— Не резать, нет, царапины даже ты залечишь, особенно не напрягаясь. Всади его в меня.

Твердой уверенности, что он сумеет излечить себя, у Ардена не было, зато было огромное стремление раздвинуть границы своей силы. Чутье подсказывало ему, что все возможно, если он того пожелает. Но Ниррен не захотела ранить любимого.

— Ты что, с ума сошел?! Ни за что, никогда! Ты ведь тотчас же умрешь. Прекрати эти свои… Боги, нет!

Не дождавшись ее согласия, Арден повернул нож лезвием к себе и одним резким движением всадил в живот. Он издал глухой стон, дернув рукоять обратно, и рухнул на колени. Ниррен кинулась к нему и что-то прокричала, но он ничего не слышал. Все внимание его было приковано лишь к открытой ране, даже боль вдруг отступила, оттененная его верой. И тьма явилась мгновенно, по первому его требованию. Она, точно костяная игла, незримой нитью сшивала разорванную плоть, и вскоре кровь перестала сочиться. Когда он почувствовал, что исцелен, то, невзирая на вопли Ниррен, выпростал рубаху из штанов и задрал ее, дабы показать, что цел и невредим.

— Что… Что ты сделал?.. — бормотала Ниррен, завороженно глядя на девственно-чистую кожу на торсе. Она дотронулась пальцами до его живота и провела по месту, где всего миг назад зияла кровоточащая рана. — Как ты это сделал? Альвейн так не умеет, а ему очень много лет! Он не мог тебя этому научить.

Арден поймал ее растерянный взгляд и самодовольно улыбнулся.

— Ты права: Альвейн — ничтожество по сравнению с этой мощью. Он бы никогда не осмелился вкусить темной силы и завладеть ею. А я осмелился. Ради тебя и нашего будущего.

Девушка словно пропустила его слова мимо ушей, ухватив лишь то, что ее заинтересовало:

— Темной силы? — она сдвинула брови. — Арден, что ты сделал, чтобы получить ее? И от кого?..

Испугавшись, что Ниррен, как и его наставник, примется поучать, чего можно, а чего нельзя, Арден приложил палец к ее губам, пресекая любые домыслы и расспросы.

— Я никого не убивал, если ты об этом. Я получил ее вполне… законно. Могущественный некто откликнулся на мои мольбы и подарил мне способ сделать наши жизни лучше, разве не стоит этому порадоваться? Давай же радоваться, любовь моя: скоро все изменится!

Он схватил Ниррен и закружил по полянке. Все вокруг заливал ее искристый смех, а он наполнялся счастьем, подпитываясь им. Даже луна, казалось, засветила ярче обычного, освещая их смеющиеся лица. Еще никогда он не испытывал такой уверенности. Она переполняла его до краев и грозила выплеснуться наружу. Арден совершенно точно знал, что скоро Колесо повернется и изменит их жизни навсегда.

Каждая свободная минута отныне приносилась в жертву постижению новых знаний. Арден нуждался в них, как в воздухе, он жадно впитывал все, что нашептывала ему древняя тьма. Ему одному, единственному достойному среди прочего неученого люда, погрязшего в предрассудках. Он действительно чувствовал себя избранным и почти что мнил Богом.

По ночам, когда старик сид спал, и днем, когда тот покидал хижину, Арден извлекал тьму из тела и преобразовывал ее, начинял ею настойки из трав и придумывал десятки новых эссенций: от головных болей, от гноящихся ран, от ночных кошмаров. Каждую из них он хранил в склянках из слюды, чтобы не выпарилась на свету и при жарком зное; каждую испробовал на себе, не боясь ни последствий, ни побочных эффектов. Да и чего было бояться, если все заживало на нем, как на собаке? Даже боль в скором времени притупилась, бессильная перед новой темной энергией, что росла в его теле ежечасно.