На индивидуальном занятии менталист принял переписанное эссе, хмыкнул и принялся его разбирать. Спокойно, без особых эмоций. Дошел до половины — к этому времени Альба мечтала уже под пол провалится — и предложил переписать остальное с учетом замечаний. Всю практическую часть задания адептка опасалась, что преподователь поймет, что переписывала эссе она кое-как на той самой второй паре стихий.

Магистр же в конце занятия выдал еще конфет, и, усмехнувшись, просто заметил:

— Мне не нужен контакт чтобы читать мысли, особенно если вы отчаянно думаете о том, как бы о них не думать.

Альба покраснела. Поверхность стола перед ней казалась прямо-таки притягивающей взгляд.

— Но, тем не менее, если бы я анализировал и отвечал на каждый образ, который возникает в мыслях каждого находящегося со мной человека, я давно стал бы пациентом собственных коллег по специальности, — миролюбиво добавил магистр Теор. — Так что без экстренной необходимости я этого не делаю. А то, как вы писали эту работу, ясно по выражению вашего лица любому преподавателю, так что не нужно так об этом переживать. Никто не требует идеального исполнения задания, просто перепишите остаток этого несчастного эссе и постарайтесь не забывать, о чем его писали и зачем я его вообще вам задал. Отдыхайте.

Альба пообещала себя по крайней мере больше не пытаться наскоро сделать ни одного задания. По крайней мере из тех, что задавал менталист. Лицо-то она свое никогда хорошо контролировать не умела, а теперь еще и этот разговор из памяти идти не будет…

Но на деле недоработка эссе перестала ее волновать уже на следующий день. На практике по алхимии они варили снотворное зелье, и что-то пошло не так. На удивление даже не у Альбы — первой прямо на парту опустил голову и заснул сидевший рядом Харальд. Потом на секунду в нос ударил запах неизвестно откуда взявшегося свежеиспеченного ржаного хлеба, и голове помутилось.

А потом была темнота. Альба поняла, что сидит за своим столом, кажется, уронив руки на столешницу и опустив голову на парту. Она попробовала сдвинуться… Никак. Тело вообще не слушалось. Издалека доносились голоса, становившиеся все более и более четкими, но пошевелиться все равно не выходило. По спине прополз холод. Она хотела закричать, просто чтобы разбить неподвижность, показать, что она здесь, что она может владеть телом, может сделать хоть что-то, но безуспешно. Сердце билось где-то у горла.

Двинуться, переместиться, сделать что угодно... Но нет. Что-то тяжелое и невыносимо, не переживаемо страшное подкрадывалось все ближе и ближе…

И в нос ударил резкий, крайне неприятный запах, отвратительный настолько, что от него заслезились глаза. Альба моргнула, желая убрать слезы. Раз, другой, третий. Не сразу, но до нее дошло, что моргнуть удалость. Что она вообще может контролировать тело.

Пришедшая резко села.

— Как видите, настойка вилевки толстоватой очень быстро разрушает поверхностное действие сонного зелье де Ани, — вещала магистр алхимии ла Старт, переходя с бутыльком и платочком к лежащему лицом на парте Жану. — Само по себе действие столь слабого сонного зелья закончилось бы через тридцать-сорок минут, но мне бы хотелось чтобы все студенты, попавшее под его действие, продолжили работу.

Альба озиралась по сторонам. Некоторые студенты и правда спали, некоторые, как Свен, потягивались, Жан же, к лицу которого ла Старт поднесла платок, сначала поморщился, а потом медленно сел.

Никто ни на кого не нападал. Никто не крался. Никого не было позади. Студенты и студентки гремели алхимическими принадлежностями, а Харальд, который, судя по всему, и был виновником переполоха, сидел красный как рак и с остервенением оттирал со стола разлитую вокруг горелки какую-то бурую субстанцию.

Все было буднично, но сердце так и норовило пробить грудную клетку. Бежать. Драться. Прятаться.

Ла Старт тем временем разбудила Амири, последнюю из уснувших студентов.

— Если у вас что-то пошло не так с зельем, то потрудитесь поднять руку, а не, как адепт Харальд, сидеть тихо как кошка и ждать, пока появятся последствия. Из-за нахождения вне ковша около открытого пламени и неравномерного добавления корня папоротника субстанция стала крайне летучей, а из-за слишком крупно нарезанного пустоцветника еще и очень сильнодействующей именно при вдыхании. Благо, сонное зелье не оказывает никаких губительных эффектов, но многие другие изучаемые в этом классе настои при подобном халатном обращении могут дать последствия куда более серьезные.

Альба все еще озиралась. Все было в порядке. У всех. Никаких губительных эффектов….

Что это было? Сонный паралич? Или что-то другое? Вон, остальные казались только немного сонными, и все. А что с ней? Страх, до того едва не заполонивший весь мир, теперь медленно отступал, не исчезая, а заползая куда-то в глубины разума и поселяясь в сердце.

Нужно было работать дальше, вон Ами на нее косилась уже. Нужно. Только не удавалось. Магистр что-то рассказывала о свойствах зелья, а у Альбы тряслись руки и мысли ускользали из разума. Вместо собственного снотворного вышла бурда.