понятия категории вообще, понятия, главной задачей которого

как раз и было проблематизировать эту простую оппозицию

двух предполагаемых сущностей, таких как язык и мысль" (160,

с. 92). К тому же количество категорий древнегреческого языка

значительно превосходит те десять, которые выдвигались Ари

стотелем в качестве логико-философских. Таким образом, за

ключает Деррида, исходя только из "грамматического строя"

древнегреческого языка нельзя решить вопрос, почему были

выбраны именно эти категории, а не другие. В результате чего

нарушается структуралистский тезис о полном соответствии

законов грамматики, мышления и мира.

Меня здесь интересует не вечная страсть Дерриды со все

ми спорить, а те выводы о метафизичности логико-философских

категорий, включая само понятие "категории", которое он сде

лал: "Категории являются и фигурами (skhemata), посредством

которых бытие, собственно говоря, выражается настолько, на

сколько оно вообще может быть выражено через многочислен

ные искажения, во множестве тропов. Система категорий -- это

система способов конструирования бытия. Она соотносит про

блематику аналогии бытия -- во всей одновременности своей

неоднозначности и однозначности -- с проблематикой метафоры

в целом. Аристотель открыто связывает их вместе, утверждая,

что лучшая метафора устанавливается по аналогии с пропорцио

нальностью. Одного этого

уже было бы достаточно для

доказательства того, что

вопрос о метафоре является

для метафизики не более

маргинальным, чем проблемы

метафорического стиля и фи

гуративного словоупотребления являются аксессуарными укра

шениями или второстепенным вспомогательным средством для

философского дискурса" (там же, с. 91).

Поэтическое мышления

Впоследствии это стало краеугольным положением

"постмодернистской чувствительности" ее тезисом о неизбеж

ности художественности, поэтичности всякого мышления, в том

числе и теоретического (философского, литературоведческого,

23

искусствоведческого и даже научно-естественного), но в рамках

собственно литературоведческого постструктурализма -- со

ссылкой на авторитет Ницше, Хайдеггера и Дерриды -- этот

"постулат" послужил теоретическим обоснованием нового вида

критики, в которой философские и литературоведческие пробле

мы рассматриваются как неразрывно спаянные, скрепленные

друг с другом метафорической природой языка. И роль Дерри

ды в этом была особенно значительной, поскольку его методика

анализа философского текста (а также и художественного, чему

можно найти немало примеров в его работах), оказалась вполне

применимой и для анализа чисто литературного текста; эта ме

тодика, крайне близкая "тщательному ", "пристальному прочте

нию" американской новой критики, обеспечила ему триум

фально быстрое распространение на американском континенте.

Разумеется, с точки зрения Дерриды, речь не идет о пре

восходстве литературы над философией, как это может пока

заться с первого взгляда и как зто часто понимают и истолко

вывают сторонники деконструктивизма. Для него самым важ

ным было "опрокинуть, перевернуть" традиционную иерархию

противопоставления литературы "серьезной" (философии, исто

рии, науки и т.д.) и литературы заведомо "несерьезной", осно

ванной на "фиктивности", на "методике вымысла", т. е. литера

туры художественной. Говоря по-другому, для него ложен

принцип разделения между языком "серьезным" и

"несерьезным", поскольку те традиционные истины, на раскры

тие которых претендует литература "серьезного языка",

здесь он следует за Ницше, -- являются для него "фикциями",

"фикциональность" которых просто была давно забыта, так как

стерлась из памяти метафоричность их изначального словоупот

ребления.