в то же время остается вне постулированного им структурного

поля, не подчиняясь никаким законам.

Эту концепцию "говорящего сознания", замкнутого на себе,

служащего только себе и занятого исключительно логическими

спекуляциями самоосмысления, Деррида называет "феномено

логическим голосом" - "голосом, взятым в феноменологическом

смысле, речью в ее трансцендентальной плоти, дыханием интен

циональной одушевленности, трансформирующей тело слова... в

духовную телесность. Феноменологический голос и будет этой

духовной плотью, которая продолжает говорить и наличество

вать себе самой -- ПРИСЛУШИВАТЬСЯ К СЕБЕ -- в

отсутствие мира" (158, с. 16).

36 "Письмо"

В сущности, этот "феноменологический голос" представляет

собой одну из сильно редуцированных ипостасей гегелевского

мирового духа, в трактовке Дерриды -- типичного явления

западноевропейской культуры и потому логоцентрического по

своему характеру, осложненного гуссерлианской интенциональ

ностью и агресснвностью ницшеанской "воли к власти". Как

отмечает Лентриккия, "феноменологический голос" выступает у

Дерриды как "наиболее показательный, кульминационный при

мер логоцентризма, который господствовал над западной мета

физикой и который утверждает, что письмо является произведе

нием акустических образов речи, а последние, в свою очередь,

пытаются воспроизвести молчаливый, неопосредованный, самому

себе наличный смысл, покоя

щийся в сознании" (295, с.

73).

"Письмо"

Подобной постановкой

вопроса объясняется и воз

никновение дерридеанской

концепции "письма". В принципе она построена скорее на нега

тивном пафосе отталкивания от противного, чем на утверждении

какого-либо позитивного положения, и связана с пониманием

письма как сознательного института, функционирование которого

насквозь пронизано принципом дополнительности; эта концеп

ция, что крайне характерно вообще для постструктуралистского

мышления, выводится из деконструктивистского анализа текстов

Платона, Руссо, Кондильяка, Гуссерля, Соссюра. Деррида рас

сматривает их тексты как репрезентативные образцы

"логоцентрической традиции" и в каждом из них пытается вы

явить источник внутреннего противоречия, якобы опровергаю

щего открыто отстаиваемый ею постулат первичности речи

(причем, речи устной) по отношению к письму. Причем, по

аргументации Дерриды, суть проблемы не меняется от того, что

существуют бесписьменные языки, поскольку любой язык спо

собен функционировать лишь при условии возможности своего

существования в "идеальном" отрыве от своих конкретных носи

телей. Язык в первую очередь обусловлен не "речевыми собы

тиями" (или "речевыми актами") в их экзистенциальной непо

вторимости и своеобразии, в их зависимости от исторической

конкретности данного "здесь к сейчас" смыслового контекста, а

возможностью быть неоднократно повторенным в различных

смысловых ситуациях.

Иными словами, язык рассматривается Дерридой как соци

альный институт, как средство межиндивидуального общения,

как "идеальное представление" (хотя бы о правилах грамматики

Отсутствие "первоначала" 37

и произносительных нормах), под которые "подстраиваются" его

отдельные конкретные носители при всех индивидуальных от

клонениях от нормы -- в противном случае они могут быть

просто не поняты своими собеседниками. И эта ориентация на

нормативность (при всей неизбежности индивидуальной вариа

тивности) и служит в качестве подразумеваемой "допол

нительности, выступая в виде "архиписьма", или прото

письма", являющегося условием как речи, так и письма в узком

смысле слова.

При этом внимание Дерриды сосредоточено не на проблеме

нарушения грамматических правил и отклонений от произноси

тельных норм, характерных для устной, речевой практики, а на