— А блеск?

— Да чёрт его знает! Не знаю, голубчик, не знаю… Да и меня, честно говоря, больше интересует вопрос, куда она делась. Стекло может быть и диэлектриком, и проводником, зависит от температуры и состава стекла. Но в обоих случаях непонятно: либо оно было раскалённым, и тогда провело молнию непосредственно в песок. Либо успело остыть — и тогда молния просто исчезла, потому что такое стекло уже не проводит электрический ток. В обоих случаях я не понимаю, куда исчезла шаровая молния, тем более так быстро. Это не укладывается в моё представление о физике электричества.

Повисла напряжённая тишина. Наконец, Клим закурил и прокашлялся.

— Так, товарищи. Как бы там ни было, предлагаю поймать эту штуку. Гавриил Платонович, вы говорили про ловушку — давайте доделаем её и хотя бы попытаемся.

— Клим, а если не сработает? А если нужна приманка другая?

— Во-первых, я предлагаю попробовать испытать на ней «лучи смерти». Так сказать, клин клином вышибают. Но это как запасной вариант.

Яков Иосифович кивнул.

— А во-вторых?

— А во-вторых, если ей нужен человек — то я буду приманкой. Загоним эту сволочь в клетку.

Первые несколько дней после гибели Латыгина прошли в жуткой суматохе: всё разбирали завалы после пожара, возились с установкой для поимки шаровой молнии, что-то всё время делали, копошились. Примечательно, что Гавриил Платонович при этом всём вёл себя как ни в чём не бывало, мило улыбался, пил чай и травил байки — самообладание было у него железное, ничего не попишешь.

А вот у Агнарова совсем сдали нервы. Он всё время курил, почти без передышки, матерился по поводу и без, суетился, со всеми ругался и просто подолгу не мог уснуть, а потом бродил, попыхивая трубкой, по полигону до глубокой ночи. Это сказывалось на общей нервозности: солдаты были злые и понурые. И только Клим Глебов всё не унывал, пусть и тоже спал ни к чёрту — его всегда подстёгивало интенсивное расследование, даже заводило.

Улучив минутку, во вторник Глебов забежал на чай к Кебучеву: после пожара и исчезновения Латыгина профессор остался один в полусгоревшем бараке, поэтому можно было не опасаться лишних ушей. Гавриил Платонович, как всегда невозмутимый и с чашкой крепкого чая в руках, гостю очень обрадовался.

— Климушка! Рад вас видеть! Как успехи?

— Гавриил Платонович, чем иронизировать — расскажите лучше, что вам известно об Агнарове. Мы в прошлый раз не договорили… А то он в последнее время совсем того.

— Ой, охотно! Только пообещайте мне воспринять всё серьёзно.

Клим мрачно кивнул: чутьё подсказывало, что сейчас его ждёт невероятная история. Чутьё не обмануло.

— Ну, голубчик, начнём с того, что Яков Иосифович всерьёз увлекается, уж простите, тёмной магией. Да, вы не ослышались, вот той самой тёмной магией, что в бульварных романах средней паршивости описана, чтоб девицы плотнее к кавалерам прижимались. С ведьмами, амулетами и всем иным прочим.

— Профессор… допустим, повторюсь, пока просто допустим, что это так и есть. Мало ли, как у человека кукуха может поехать… Но ведь её, магии, не существует. Это же всё выдумки.

— А вы в этом уверены, Климушка?

Кебучев смачно улыбнулся и озорно подмигнул собеседнику.

— Напомню вам, сударь, что мы живём во время, когда уже существуют танки, дирижабли, теория относительности Эйнштейна и психоанализ, уж простите, Зигмунда Фрейда. И то ли ещё будет! В конце концов, мы вот оба, после контакта с шаровой молнией, стали в некоторой степени гальваническими элементами, ретранслирующими электрический ток в пространство. Ну разве это не магия? А исчезновение людей — вы сами видели, как Роман Константинович превратился в огненный шторм, а потом в стеклянный кругляшок на песке.

— Ну, всему есть своё объяснение…

— Всему, да не всему… В общем, я совершенно точно могу сказать, что Агнаров помешался на идеи установления контакта с духами. На всех собраниях, что я был, он экспериментировал с доской Уиджи, пытаясь что-то там прочесть от духов прошлого, не расставался с этим своим кольцом, сворованным где-то в годы революции, да нацепил на шею амулет, вроде как из Египта, или ещё из каких окутанных тайной мест. Сдаётся мне, что Яков Иосифович действительно в это верит. Возможно и даже вероятно, что не только он.

Следователь кивнул, отпил немного чаю.

— Но самое интересное в другом, Климушка. Ну, мало ли, сколько идиотов в мире есть, тем более после Большой войны. Одних вдов — миллионы, и каждой подавай совет от благоверного с того света, какие обои поклеить в гостиной… Речь не об этом. Гораздо важнее, что Агнаров и вне этого всего, спиритических сеансов да прочей ахинеи, действительно пытается практиковать магию.

— Что вы имеете в виду?

— Ну… Скажем так. Я могу быть уверен, что он очень активно интересовался и интересуется так называемым чернокнижием: я видел у него в кабинете несколько книг по истории Гипербореи, Лемурии и иных мест, существование которых не доказано. И между ними были… хммм… сомнительные издания, которыми можно интересоваться либо если вы пишите диссертацию по истории, либо если вы действительно в это верите… Мне кажется, что Агнаров попытается на установку приманить неких духов, воспользоваться ей как маяком для потустороннего мира. Возможно, он даже думает, что шаровая молния — дух и есть. Или, наоборот, что она ему мешает духов этих поймать… Так или иначе, факт в том, что наш с вами компаньон ищет нечто нематериальное с помощью электрической установки огромной мощности. И чёрт его знает, чем это может закончиться. Особенно для нас с вами.