(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 32. Л. 95.)

Николай II — вел. кн. Сергею Александровичу

3 июля. Петергоф

Милый дядя Сергей,

Сердечно благодарю Тебя за оба твоих письма и спешу ответить на них. Но сначала прими наши поздравления ко дню именин с лучшими пожеланиями счастья, спокойствия и успеха во всем! При этом и скромное наше приношение.

Теперь только начали мы привыкать к новой жизни, после идеального житья у вас в Ильинском. Как бы часто впоследствии ни приезжали туда, я уверен, что чудные воспоминания о первом нашем пребывании в Ильинском никогда не изгладятся! Оттого было так больно и тяжело покидать ваше гнездышко; мне стоило больших усилий, чтобы удержаться от давивших слез. Первые дни в Царском и тут также мы оба ходили как потерянные, казалось странным не видеть знакомых лиц вокруг себя и не слышать громких и веселых разговоров. С д. Павлом очевидно беседа только и шла об Ильинском.

Разумеется, я ничего не имею против вашей поездки в Франценсбад, в особенности потому, что это касается здоровья Эллы. При этом я к Тебе обращаюсь с просьбой, перед вашим отъездом заграницу, пожалуйста, сделай объезд лагеря под Москвой. Я знаю от Ванновского, что войска с нетерпением ждут увидеть Тебя и нахожу, что объезд лагеря будет лучшим первым знакомством с обоих сторон.

Меня очевидно с первого же дня стали одолевать делами, но это продолжится недолго, так как один за другим, министры начинают разъезжаться, на что я даю им полную волю. Со вчерашнего дня тетя Мари поселилась рядом с нами — в домике дядя Алексея. С ним я имел длинный разговор в понедельник, и я рад Тебе сообщить, что наше объяснение окончилось благополучно к обоюдному удовольствию. Он, очевидно, останется, а Сандро будет послан на несколько лет в плавание в Тихий океан. Что же делать? Участь Ксении та же, что и тысячи жен моряков. Признаюсь, что этим последствием разговора я весьма доволен, так как милый д. Алексей остается, и это происшествие кончилось без семейного скандала, т. е. ухода одного из членов семьи со службы. Теперь он совершенно успокоен, и я могу тоже светло и бодро глядеть в будущее развитие нашего флота!

Итак, прощай, мой милый. Аликс и я крепко обнимаем Тебя и Эллу. Да хранит вас Господь.

Твой Ники.

(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1.Д.71.А. 8–6 об.)

Дневник вел. кн. Сергея Александровича

4 июля. Ильинское.…Хорошее письмо от Ники — разрешил ехать, чему я ликую! Милейшие подарки от жены — Жуковский мне сделал портрет нашего старика дьякона — удивительно похож…

5 июля. Ильинское.…отвечал на бесконечные депеши — изведен. Думаем ехать… Мои нервы слабеют — нет энергии, ни к чему — laissez faire laissez aller (оставили бы в покое — фр.)! Господи помилуй!

(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 32. Л. 97.)

Вел. кн. Сергей Александрович — Николаю II

11 июля.<Именины вел. кн. Ольги Николаевны>. Ильинское — Петергоф

Шлем от всего сердца Тебе и Аликс сердечные пожелания дорогой Имениннице. В понедельник сделал объезд лагеря. Послал Вам обоим большие группы. Крепко обнимаем.

Сергей.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1415. Л. 65.)

Николай II — вел. кн. Сергею Александровичу

11 июля. Петергоф — Ильинское

Аликс и я сердечно благодарим Вас за поздравление и за прекрасные группы. Счастливого пути, крепко обнимаем.

Ники.

(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1.Д. 91. Л. 148.)

Вел. кн. Сергей Александрович — Николаю II

12 июля. Ильинское

Дорогой Ники,

Перед отъездом мне хочется поблагодарить тебя за твое милое письмо; все, что ты пишешь о пребывании у нас, меня сердечно радует и трогает. Твое желание было в точности исполнено, и объезд лагеря произведен; принимая все начальство, сказал им несколько прочувствованных слов.

Как я тебе благодарен, что ты сообщил мне подробности о разговоре с Алексеем; от всей души радуюсь благому результату. Теперь сыновья д. Миши обратили свой гнев на меня и распространяют какие-то небылицы, со всех сторон до меня доходящие; 5-го никто из них мне не телеграфировал!! Впрочем, я был очень благодарен, ибо пришлось писать меньше депеш. Позволь мне напомнить тебе наш зимний разговор с тобой о Павле. Неужели теперь снова все меняется? Боюсь, что те влияния, о которых мы тогда с тобой говорили — снова восторжествовали, а как это будет грустно и печально, и меня ужасно огорчает и смущает; конечно, многое от тебя будет зависеть, и твое слово так важно — умоляю тебя, не меняй его.

Погода стоит дивная, и уезжать из деревни теперь грустно.

Жена и я крепко вас обоих обнимаем и да хранит вас Господь. До свидания. Твой Сергей.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1340. Л. 121–122 об.)

Дневник вел. кн. Константина Константиновича

12 июля… Видел в театре и Сергея (Михайловича)… Прежде я не очень ему сочувствовал: он пустоват, ничего не читает и несколько злоязычен. Но нельзя ему отказать в уме и здравом смысле. На этот раз я был рад с ним встретиться, в надежде узнать от него новости о петергофской жизни и о том, что делается около Их Величеств. Он сказал мне, что Пален уже составил мнение о следствии по поводу Ходынской катастрофы, но не знает, каково оно. Дядя Миша после того виделся с Паленом, но Сергей и от отца ничего еще не слыхали, к чему там пришли. — Говорили мы с Сергеем М<ихайловичем> и о Государе. Сергей говорит, что хорошо его изучил, когда Он еще был Наследником. И очень его любит. Его нерешительность и недостаток твердости С<ергей> приписывает воспитанию; он подтвердил мое мнение: никто, собственно говоря, не имеет на Ники постоянного влияния, но к несчастью Он подчиняется последнему высказанному Ему взгляду. Это свойство соглашаться с последним услышанным мнением, вероятно, будет усиливаться с годами. Как больно и страшно, и опасно!

(К. Р. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. М., 1998. С. 244–245.)

Дневник гр. С. Д. Шереметева

15 июля. <Разговор с имп. Марией Феодоровной tete-a-tete>. Вернувшись в комнату, Императрица заперла дверь и тотчас же проговорила «Quel drame!» (Какая драма! — фр.)

— Comment Madame, encore? — mais c’est un malentendu! (Как мадам, опять? — но это недоразумение! — фр.)

— Certainement — mais — je nen рейх plus! (Конечно — но, но с меня довольно! — фр.) — и, указав на кресло, закурила и начала отводить душу. Она не входила в сущность произошедшего и не называла лица — но из последующего было ясно, что речь идет об Александре Феодоровне, и что она сильно озабочена положением Государя… Весь разговор продолжался более получасу — и трудно его последовательно запомнить.