Я коснулся Елизаветы Феод<оровны> ее возможного влияния на сестру, говорил, что она мне казалась благоразумною, что ей можно бы многое объяснить. «Mais pas du tout, c’est elle qui nest pas raisonnable, ils s’imaginent que ce sont toujours des personnalites, ils ne veulent pas comprendre!» («Отнюдь нет, она-то и не благоразумна. Они вообразили себе, что это все характеры и не желают понять!» — фр.)

Я ей <?> напомнил о завещании Ник<олая> Павл<овича> — об обязанностях В<еликих> Князей; сказал, что эти слова должны были бы начертаны крупными буквами. «Mais certainement» («Да, конечно» — фр). Когда я говорил, что во всем этом деле народный голос чутьем указывает на «двух сестер», что это невольно приходит на мысль каждому — что, в сущности, оно и естественно (хотя и крайне неудобно для молодой Государыни), имея уже сестру в России, к которой она очевидна должна льнуть; что сестра эта — нужная только клике С<ергея> А<лександровича>, <—> видит все односторонне — и что такое одностороннее освещение весьма пагубно для А<лександры> Ф<еодоровны> и для спокойствия положения, тем более, если вопрос становится на личную почву: «malheureusement с est cela» («К несчастью — это так» — фр.) — Я продолжал, что для пользы дела — желательно, чтобы нашлись люди, которые бы спокойно, беспристрастно осветили бы А<лександре> Ф<еодоровне> настоящее положение, кот<орого> она не знает — и знать не может — что тогда, быть может, благоразумие возьмет верх…

Имп<ератрица> выразила сомнение. Тогда я сказал, что для начинающей и еще мало известной Императрицы — такое начало может послужить и уже послужило не в ее пользу, что ее уже подозревают — и она не пользуется сочувствием, что напротив того И<мператрица> Мария Феод<оровна> своим обаянием достигла небывалого значения силы. С est immense, Madame, — daignez le croire le prestige de Votre nom, mais vous devez le sentir vous-meme, — c’est unanime, — et ITmperatrice Alex. Feod. peut tout regagner mais seulement par vous, Madame. Tout avec Vous — rien sans Vous! Daignez le croire et il faudrait quelle sen rend compte… Ce nest pas de leur cote que se trouve le point d’ appui, pas а Ильинское — car ils s’imaginent etre quelque chose, et en realite, Madame, ils nont aucune signification dans le pays — mais aucune Madame! (Он, огромен, Мадам, — соизвольте поверить, авторитет Вашего имени; но вы сами это чувствуете, — это признано всеми, — и Императрица Александра Федоровна может все вернуть себе, но только через Вас, Мадам. С Вами всё — без Вас ничего! Соизвольте поверить этому, и необходимо, чтобы она это осознала… это не с их стороны находится точка опоры, не в Ильинском. Ибо они воображают себе, что являются кем-то, а на самом деле, Мадам, они не имеют никакого значения для страны — совсем никакого, Мадам! — фр.)…

Разговор несколько раз возвращался к С. А. Voyez-vous ils ont ose esperer que je me mele, parce que j ecoute certaines personnes, qui viennent parler sous un <нрзб.> point de vue personnel. C est inoui!.. (Видите ли, они смеют надеяться, что я вмешаюсь, что я слушаю неких людей, которые высказывают под (…) свою личную точку зрения. Это неслыханно!.. — фр.)

Приходилось повторять иногда сказанное; но главных два пункта, на кот<орых> я напирал <?>: необходимость осветить настоящее положение И<мператрице> Алекс<андре> Феодоровне — и невозможность С<ергею> Аслександровичу> оставаться в Москве.

(РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 5042. Л. 23,24.)

Дневник вел. кн. Ксении Александровны

29 июля. Михайловское. Чай пили у Ники и Аликс. Они вернулись только около 6 часов. Ники охотился на уток и убил 72 штуки! Много болтали. Ники отлично теперь понимает насчет дядей и говорит, что их больше не будет удерживать, если они снова вздумают уйти!

(Мейлунас А. Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь. М., 1998. С. 162.)

Николай II — цесаревичу Георгию Александровичу

29 июля

…Как тебе нравится вся эта история с дядей Алексеем и Сандро; я думаю, что худшего для самого себя первый не мог нарочно сделать: весь флот этим возмущен и, конечно, на стороне Сандро. Для меня это хороший урок в будущем и единственное утешение я нахожу в уходе Чихачева [1049] !! Тыртов [1050] и Авелан [1051] оба дельные, и с ними я примусь за постепенное исправление и улучшение того, что уже сделано!

Про Москву не стоит говорить — тошно вспомнить; не особенно утешительно думать о Коронации с грустной стороны! Год, в который Аликс и я являемся в роде мучеников: весною Москва, а теперь скоро несносные заграничные визиты. Сначала мы едем в Австрию, затем в Киев, Германию, Данию, Англию, Францию и, наконец, Дармштадт; тут уже будет полный отдых, надо надеяться. Не правда ли, заманчивая перспектива?

И при этом придется таскать с собой бедную дочку, все родные хотят ее видеть. Воображаю, что французы выкинут в Париже — пожалуй, действительно провозгласят Наполеондрой или чем-нибудь в этом роде!..

(ГА РФ. Ф. 675. Оп. 1. Д. 56. Л. 33 об.-34 об.)

Сергей Александрович и Елисавета Феодоровна почти месяц (с 16 июля по 11 августа) проводят в Франценсбаде, затем гостят в Кобурге у Марии Александровны. Через Мюнхен едут в Венецию, где проводят три недели (с 24 августа по 16 сентября), следующую неделю в Вольфсгартене и, наконец, приезжают в Дармштадт, где уже гостит царская чета.

Дневник вел. кн. Сергея Александровича

14 июля. Брестская чугунка.… В 10 ч. к обедне — последние устройства… Благословив детей, в 6 ч. тронулись на Одинцово… Господи благослови!

16 июля. Франценсбад… Здесь после полуночи — в villa Imperial все по-старому — в тех же комнатах. Господи благослови!

20 июля. Франценсбад.…Появился указ о смещении Власовского — тенденции в нем немало — и составлен неискусно, но по крайней мере точка всей этой грязной интриги et que le diable les emporte tous ces cochons et compagnies (и черт подери всех этих свиней и компанию — фр.)!