Если бы не мой эгоцентризм, я наверно как все дамы уже давно бросилась ему на шею, позабыв о своей чести.

— Что ж, в таком случаи я позволю вам сопроводить меня до дома! — в его небесно голубых глазах загораются подозрительные огоньки.

Подобрав юбки, оперившись на предложенную руку, я сажусь в экипаж. В нем пахнет разными травами, видимо это коляска отца Эзры. Ведь обычно мужчины его возраста предпочитают передвигаться исключительно верхом.

Мы сидим по разные стороны, кони не спеша тянут коляску. Чтоб не было об ходимости говорить, я откидываю шторку, всматриваясь в ночные улицы зараженного Лондона. Где то там, на улицах под проливным дождем умирают люди. Сейчас не хочется думать об этом, но мысли сами так и лезут в голову.

Чувствуя пристальный взгляд Эзры, я медленно отвожу взгляд от окна, встретившись с его глазами. По крыше экипажа барабанит дождь, не слышно даже цокота копыт по мостовой.

— Ваш взгляд говорит о том, что вы хотите мне сто то сказать, мистер Вильсон. — удачно подмечаю я. Мужчина снова улыбается.

— Вы как обычно очень проницательны Амелия. Не хочу ходить вокруг до около. Сегодня днем я попросил у Вильяма, вашей руки! — дыхание резко перехватило, будто корсет сдавил грудную клетку еще сильнее. Сердце заколотилось в бешеном ритме. А Эзра все ни как не умолкал. — Я намерен жениться на нас Амелия, и увести в свое поместье Бедфордшир. Сам король Карл даровал мне его, за научно литературный прогресс, — от того потока информации у меня начинает болеть голова. Потерев виски, я смотрю ему прямо в глаза. Сделав над собой усилие, я спокойно говорю, скрывая в голосе дрожь.

— И что сказал мой брат? — его и так широкая улыбка, становиться, будто еще шире до самых ушей.

— Как вам известно, дорогая Амелия, ваш брат и я желаем вам только лучшего. С его слов я понял, что он не против, и готов дать свое благословение. Конечно, если вы согласны! Ну, вы согласны Амелия? — теперь уже у меня дрожат не только руки, но и ноги. Я совершенно не готова к такому разговору, да и вообще я не хочу выходить замуж. Это относиться не только к Вильсону, но и к любому другому мужчине. Мне тогда придется, попрощается со своей работой, которую я, пожалуй, ненавижу, чем люблю. Но все же, мое желание помогать людям выше моей собственной судьбы. Пусть я буду старой девой как тетушка Генриетта, но замуж выйду только по любви, а не по принуждению.

Мое молчание затягивается, я уже начинаю, молит Господа, чтоб возницей ехал быстрее. За стенами свой спальни я буду в безопасности от таких разговоров. С каждой секундой, что я молчу, лицо Эзры мрачнеет, на лбу выступает вена. Скулы заостряются, на щеках играют желваки. Набрав больше воздуха в легкие, я, наконец, произношу.

— Мне нужно это обдумать! — я готова поклясться, что в этот момент услышала его стон отчаяния. Коляска наехала на кочку, обрызгав прохожих грязной водой. Нам вслед послышались крики и проклятья.

— Прости, если я сейчас буду слегка резок, но у меня не укладывается в голове, о чем тут можно думать Амелия? — его голос становиться жестким, властным, из милого художника и писателя он превратился в надменного тирана, привыкшего получать от жизни все. — Я предлагаю тебе блестящие будущие, и безбедную старость. Мои научные работы, картины взлетели в цене, ты представляешь, сколько это денег. Даже нашим правнукам не придётся работать.

— Если вы не забыли, мистер Вильсон, моя семья является самой богатой в Лондоне. — грозно перебиваю его я, напрочь забыв об этикете. — Я очень богатая, молодая девушка. Мне не обязательно выходить замуж чтоб обеспечить свою старость. — опомнившись что своими речами он меня оскорбил, Эзра тут же меняет тактику общения.

— Амелия, прости мне мою дерзость. Ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя. Я полюбил тебя с первого взгляда, еще тогда на приеме твоего отца. Ты была в грушевом саду, одетая в ярко желтое платье, от ветра в твоих волосах трепетали белые ленты, — произнося это, он медленно наклоняется ко мне, — твое прекрасное лицо украшала розовая диадема их мелких сапфировых камушков. Ты помнишь? — его лицо оказалось совсем близко, он явно намеривается меня поцеловать. Времени на размышления не было, поэтому долго не думая моя ладонь пропечатывается к его щеке. Звонкий шлепок заставляет Эзру прейти в себя. Во мне все кипит от ярости, не уже он думал, что я позволю ему себе поцеловать. Что за вздор.

— Да как вы смеете, говорить со мной в таком тоне. Ваше поведение неподобающе к незамужней леди, — щека Эзры горит, даже в тусклом свете хорошо виден след моей руки. Его глаза беспорядочно бегают, он понял что оплошал, но уже поздно, — Возничий, стой! — командую я. Кучер натягивает поводья, лошади нехотя тормозят. Открыв дверцу, я намереваюсь покинуть эту коляску незамедлительно. И плевать, что придётся идти пешком, целых две улицы, да еще и под дождем.

Эзра хватает меня за руку, сдергивая перчатку. Одернув руку, я бросаю на него самый злостный взгляд в моем арсенале.

— Ты в своем уме? — Эзра прижимает мою перчатку к груди, от такой резкости моих слов, мужчина впадает в ступор. Не дождавшись, каких либо извинений, я покидаю экипаж. С минуту поколебавшись Эзра, бросается вслед за мной.

— Амелия, ради бога прости! — его пальцы обхватывают мое запястье, — Вернись в коляску, и мы забудем это недоразумение.

— Отпусти меня немедленно. Я лучше умру, чем проедусь с тобой хоть одну милю. Мой ответ не, я никогда, не при каких обстоятельствах не выйду за вас замуж, мистер Вильсон. Даже если вы останетесь единственным мужчиной в Англии. Я лучше брошусь с моста, чем стану вашей женой. — мои слова резки, я вижу что причиняю ему боль своим отказам, но иначе я не могу.