Юный волхв замер в дверях на полушаге, когда услышал ответ белобородого мужчины.

– Письмецо мне одно пришло. Внук ваш в учении нуждается.

Дима обернулся и, покраснев от восторга, выпалил: – Вы Михаил! Вы меня нашли! Деда, это же мой новый наставник!

За пару дней они составили учебный план и, пересмотрев вещи прапрадеда Димы в старом сундуке, распределили по порядку очередность изучения книг. Там также нашёлся старый макинтош, тот самый, в котором его навестил предок, когда спас в мире Нави.

– Возрадуйся, хороший подарочек тебе достался, – учитель накинул на плечи Диме макинтош.

– А что в нём такого? – сосредоточился юный волхв.

– Эта вещица дорогу открывает, путешествовать в ней беспрепятственно можно.

Дима воспылал восторгом: – Это как перстень нунтиуса? Я теперь могу куда угодно переместиться?

Михаил кивнул: – Но есть одно отличие, путешествуя в пространстве, ты должен уметь удержать энергетическое равновесие. Этот магический предмет использует энергию хозяина, и ты можешь даже сознание потерять, если далеко захочешь забраться или попытаешься пробиться куда-то, где выставлена колдовская защита.

– И что мне с ним делать? – растерянно спросил Дима, не зная радоваться или огорчаться такому волшебству.

– Будешь ко мне на Вологодчину в нём ходить. Это безопасно. Чаще встречаться сможем. Незаметно это будет для Дивинус. И мне, старому легче будет, что ты у меня в краях учишься.

Вдруг Акела, дремавший у ног Димы, приподнял в голову, но уши не насторожил.

– Опять в облаках витаешь, – загородив просвет окна, показался Михаил, протягивая ученику тарелку со свежей выпечкой. – На вот, подкрепись. Спазгал для тебя шаньги с мятым картофелем. Скоро уж ести позову.

Размеренный, напевный окающий диалект с мягким цоканьем в избытке содержал особенные словечки типа «спазгал», что можно было перевести как «быстро сделал». Дима всё чаще не переспрашивал учителя, старался, где это было возможно, по смыслу догадаться о значении сказанного. К его счастью, Михаил не злоупотреблял местным говором.

Юноша что-то невнятно произнёс, и услышал в ответ от теребящего густую бороду учителя, утешающую новость: – Засиделся ты голубь молодой в клетке, надо бы тебе поразмяться. Завтра с утра в леса выдвинемся, и на гору Гледен может, заглянем.

Дима замер с шанежкой в руке: – Здесь есть горы?

Помор добродушно засмеялся: – А то, как же. И не одна. С Гледен на многие километры наши реки видны. Завтра сам полюбуешься, если в лесу наши дела не сладятся.

Влажная от утренней росы, рассыпанной, словно лунная пыль, заросшая стелющейся травой и покрытая прошлогодними листьями тропа, которую каким-то непостижимым образом видел только Михаил, плутала между ольшаником, березняком, ивняком. Акела бегал где-то рядом, лишь изредка мелькая среди деревьев. Полусонный Дима шёл след в след за учителем. Поднятый раньше обычного. Оставленный без завтрака. Подрагивая от холодного, наполненного лесными и болотными запахами ветерка, он утешал себя мыслями, что на первом привале удастся поесть. И обязательно попить горячий чай из выпирающего перед ним в вещмешке на спине наставника самодельного глиняного термоса, догадываясь, что учитель точно не позабыл заварить кипрей или как его в народе называют Иван-чай, ожидая получить от этого целительного напиток не только согрева, но и бодрости. Юноша знал только знойное лето в родном краю, но надевать защитную куртку давно приноровился и по тёплой погоде. Однако сейчас она его не спасала. В местном климате, организм юного казака частенько знобило. Дима всё не решался попросить добавочной одежды. Он, по привычке, отторгал сам факт того, что среди жаркого сезона температура днём не поднималась выше восемнадцати градусов, а по утрам и вовсе колебалась около плюс пять. Сегодня он продрог больше обычного.

«В следующий раз попрошу телогрейку. В ватной куртке точно теплее» – с завистью посмотрел Дима на раскрасневшегося от долгой ходьбы учителя. Ватные штаны, как и объёмный ватник такого же тёмно-синего цвета, заправленные в высокие чёрные сапоги, тоже притягивали взгляд. Помор знал, как одеваться, чтобы не мёрзнуть. Даже шапку подходящую носил. Ушанка с коротким мехом забавно торчала у него на затылке и виляла наушниками в такт ходьбе, будто собачий хвост.

– Мы что-то ищем? – спросил молодой волхв, заметив, что периодически Михаил останавливается около каких-то небольших холмообразных возвышенностей.

Тот покряхтел и с паузами стал объяснять: – Видишь ли. Разный народ тут жил. Кривичи оставляли курганные могильники в сосновых борах, где песчаник. Ильменские племенные союзы делали крутобокие насыпи на пойменных лугах и полях. Средь этих насыпей встречаются новгородские сопки, это неподалёку от селищ свои погребальные памятники словене ставили. Где не было леса, он вырос. Где был лес, распахали поля. Поди, разбери теперь чей холм насыпной стоит.

– А зачем нам холмы распознавать? – стал допытываться заинтригованный юноша.

– Ищем мы с тобой сопку не простую.

Дима вскинул правую руку, выставил указательный палец вверх и выдал: – Уж не о легендарных сопках новгородцев вы говорите? В ваших книгах я встречал, чуть ли не вокруг каждого их захоронения есть предание о какой-нибудь бочке с золотом или драгоценном гробе самого Рюрика.

– О них самых милок толкую. Только не о злате речь. Наследие мы ищем. Коли готовы, то дастся нам в руки. Коли нет порожними домой вернёмся. Лишь бы не заплутать. А то, как бывает, оставит какой ведун вещицу в наследие, да заговорит так, что только избранные подобраться смогут. А другие потом и из лесу пути не находят, кругами ходят, дороги не видят.