Кровать, на которой ещё недавно лежала мать Этьена, оказалась пуста. И вообще, комнаты казались какими-то нежилыми – это уже потом я поняла, почему у меня возникло такое ощущение: из комнаты исчезли все личные предметы Мадлен Валуа.

Зато звуки, которые сейчас доносились из комнат Альфы, были мне хорошо знакомы.

Звуки совокуплений.

— Да, — тихо произнесла Луна Оборотней. – Но эта ночь станет для них последней.

Она бесшумно открыла дверь в спальню Альфы… и …

Нет, ничего нового я уже не увидела.

Отец Этьена, развлекался точно также как и его сын: двое обнаженных мужчин грубо брали на кровати женское тело. Я вначале было подумала, что так бывший Альфа наказывает свою жену за убийство неродившегося ребенка… но потом вдруг поняла, что девушка, служившая живой прослойкой двум мужчинам, совершенно не похожа на Мадлен.

— Она тоже здесь, — кивнула куда-то в сторону кровати Луна Оборотней. И только тогда, присмотревшись получше, я заметила клетку, которая располагалась под кроватью, и женские руки, сбитые в кровь.

Мужчины тем временем заканчивали своё веселье.

Отец Этьена довольно скалился, когда обнаженную, но к тому времени уже удовлетворённую парочку выволакивали из его спальни.

Оставшись один, он облачился в халат и, налив себе вина, присел в кресло напротив своей кровати – так, что ему была прекрасно видна и клетка, и женщина, пытающаяся вырваться наружу.

— Ну что, нравятся наши представления? – пролаял он, ощерившись, словно дикий зверь. Да он и выглядел сейчас как зверь. — Ты предала своего Альфу, своего мужа и детей, чтобы быть с истинной парой. А он с удовольствием трахает девок, которых я подкладываю ему, прямо надо тобой, и при этом он даже ни разу не пытался тебя освободить. Так стоило этого того, Мадлен?

— Филипп, — прошептала женщина, отчаянно рыдая. – Филипп, ты сошёл с ума.

— Разумеется, дорогая, — отвесив шутливый поклон, подтвердило чудовище. – Разве не такой у тебя был план?

Допив вино, он с усмешкой произнес:

— Я чувствую, что зверь уже почти взял меня под свой контроль, так что у нас совсем не осталось времени. Я жалею лишь об одном: что мой волк, к сожалению, не дал мне достаточно времени для твоего полного наказания. Я бы с удовольствием затянул это представление на пару – тройку лет и лишь потом закончил бы всё казнью.

Продемонстрировав женщине перстень Валуа, который ещё недавно был на её руке, Альфа произнес.

— Тебя казнит наш сын. Сразу после того, как палач моей стаи загрызёт твоего несостоявшегося любовника.

Женщина истошно закричала, а Альфа же в ответ на это довольно засмеялся — и всё это сплелось в один страшный, пробирающий до мурашек, звук….

—Больше ты не выдержишь, — прошептала Луна Оборотней мне на ухо. – Пора возвращаться.

И она с силой надела мне на палец обручальное кольцо рода Валуа.

Когда я отдернула от Луны Оборотней руку, мы вернулись назад — в пустую спальню с открытым окном.

— Что это было? — с ужасом посмотрела я на Луну всех Оборотней. – ЧТО ЭТО ТАКОЕ БЫЛО?

— Прошлое, — пожала плечами Серебровласка. – То, с чем приходится жить Этьену каждый день.

Она тяжело вздохнула.

— Видишь ли, мы не знали, что оборотни настолько исказят истинную связь. То, что должно было стать всеобщим благом, часто превращается в грозное оружие, от которого страдают все, в том числе и я. К сожалению, этого уже не изменить. И потому остается только одно: не умножать зло, а сокращать его. Запомни это, Тая. Запомни!

— А….

Серебровласка покачала головой.

— Ты – не Альфа, девочка, с тебя и этого будет достаточно. Остальное перейдет твоей дочери.

Она подошла ближе ко мне и ласковым движением заправила выбившийся локон мне за ухо.

—Ты заслужила подарок. Я, к сожалению, не смогу докричаться до твоей матери – она была не просто человеком, но человеком, который отрицал существование моих детей… Но я могу сделать кое-что другое… В качестве моего прощального подарка.

Она развернула меня к окну, и я увидела, как по лунному лучу ко мне шагает… мой папа.

Я ненавидела его.

Не могла простить за то, что он сотворил с моей мамой. За её боль, за своё сиротское детство… за то, что много лет думала, будто схожу с ума – точно также как он.

—Дочка, — развёл руки в стороны отец, и я бросилась к нему, в ту же секунду забыв обо всем, что так долго причиняло мне боль.

— Папа… папочка.

— Ш-ш, доча, — меня обнимали родные руки; родной голос ласково просил меня успокоиться – и я снова как будто бы вернулась в свое детство, в счастливый его период.